НЕОБХОДИМОСТЬ ЛЕНИНА ДЛЯ РОССИИ И ЯВЛЕНИЕ 12 АПОСТОЛОВ

В новой книге В.К. Бакшутов формирует три подвига Ленина и перечисляет двенадцать апостолов его новой реинкарнации. По числу последователей дела Ленина в современной России спорить не буду – это дело исторического опыта и личного выбора. Почти все из названных имен мне как русскому патриоту и приверженцу диалектического материализма, весьма симпатичны. С тремя же подвигами Ильича соглашусь полностью. Но сегодня вопрос следует ставить о совершенно другом – для чего, реализации каких дел сегодня нужен России и миру новый коллективный Ленин? Если мы не ответим на этот вопрос, то уподобимся сбитым с толку несчастным российским пенсионерам и юным студентам левых убеждений, вслед за песней А. Харчикова бессильно восклицающих и вызывающих к жизни «солнцеликого заступника» народа: «Сталин! Вставай из могилы!». Согласимся с автором книги, что не Сталин, но Ленин России необходим. Но он необходим нам сегодня не как заступник и вождь, но необходим совершенно также как был нужен для переосмысления при помощи диалектики Гегеля учения Маркса применительно к реальностям тогдашнего российского социума. Вот мы и будем отмечать теоретико-практические позиции, где нам без нового Ленина не обойтись.

Если мы хотим понять свой социум, его место в мире, то нам нужна наука и научная культура, методологиче­ски и понятийно адекватная нашему социуму, а не вталкивающая его в прокрустово ложе западных англо-саксонских модернизационных или восточных традиционалистских схем. Также России всегда нужно своё современное обществоведение, а точнее – нужны социальные системологии повседневности, адекватные логике каждой крупной исторической системы. В перспективе для каждой социальной системы должны быть созданы свой понятийный аппарат, свой набор дисциплин, свой язык. Без Ленина этого не сделать. Как по­казывал в свое время А.А. Зиновьев, общепринятые и повсеместно изучаемые на оккупированных Западом территориях, социология и политическая наука могут быть лишь элементами науки о буржуазном обществе (буржуазоведение, буржуалогия, капиталоведение), которая, в свою очередь, не может быть ничем иным, как элементом оксидентализма – науки о Запа­де. Именно поэтому книги А.А. Зиновьева о Западе как неангажированный взгляд на западную повседневность  извне как на «западнизм» чрезвычайно востребованы на Западе, несмотря на их шокирующие названия и неологизмы автора: «глобальное (западнистское) сверхобщество», «глобальный человейник», «западнизм», «западоиды», «западнистские клеточки», «идеосфера западнизма», «денежный тоталитаризм». Известно, что Запад не удовлетворился марксовым образом «азиатский способ производства» и соз­дал ориентализм – науку как форму власти-знания о Востоке, но не создал таковой науки о самом себе. Именно поэтому актуальным оказался анализ Запада бежавшим за этот Запад Зиновьева.

Сегодня и нами остро ощущается необходимость создать реальную социальную науку о нашем социуме и перспективах его развития, как это делал Запад в эпоху становления модерна и как это в своё время сделал К. Маркс в «Капитале». Спросим у автора книги: разве сам Маркс создал ложную концепцию буржуазного общества? Несомненно, в эту картину не входят некоторые важные детали, вроде господства ростовщиков и ростовщически-банковского сознания и поведения западных индивидов, но это может быть объяснено спецификой марксова мировоззрения, происхождения. Однако и эти претензии могут быть сняты, если вспомнить марксову работу «К еврейскому вопросу». И вообще неверно рассматривать весь корпус работ Маркса как целостный. Неверно понимать раннего Маркса как ученого, ученым он становится только при рассмотрении всего объема его поздних работ. В сущности, полемика в еврокоммунистических партиях 60-70 гг. продемонстрировала победу гуманистического взгляда на Маркса и раннего гуманистического взгляда самого Маркса на мир социальных отношений. А крах реального социализма в СССР и в мировой системе социализма только подтвердил губительный горбачевский крен в область гуманизма и антропологизма, что, несомненно, деформировало учение Маркса на практике через столетие. В целом учение Маркса как социальная наука о западном обществе может быть вслед за Л. Альтюсером названо «теоретическим антигуманизмом». Согласится ли автор книги с таким определением или ему все же ближе антропологическая версия истории – в том смысле, что антропогенная цивилизация побеждает техногенную, а потому учение Маркса не может быть названо гуманизмом. На самом деле ранний Маркс – гуманист, а зрелый Маркс – теоретический антигуманист и потому он ученый, верно описавший западное общество. Однако нужна общая научная картина социального мира и выясняется, что Марксу удалось создать только часть этой картины.

Все концепции и вся идеология торжествующего сегодня мира капитализма построены на формально отсутствующей идеологии марксизма, когда в мире победила новая версия марксизма (потребительский капитализм) над его старой версией, при которой надо было в рамках социализма ждать наступления мифического коммунизма. С.С. Царегородцев пишет: «Ключевой момент современного (капиталистического) варианта марксизма в том, что для удовлетворения своих потребностей и реализации «красивой» жизни человеку не нужно ждать наступления мифического коммунизма, а можно достичь всего здесь и сейчас… Вместо лозунгов и призывов строить коммунистическое общество, идеологи капитализма обращаются непосредственно к животным проявлениям природы человека. В точном соответствии с базовыми положениями марксизма это пропаганда культа потребления, денег, отдыха, войны всех против всех».[1] Добавим, что все это вытекает из почитаемого на Западе учения Маркса. Однако использование Маркса буржуазным обществом отсекает его великое учение о коммунизме – то общее, что сочетает Маркса и Ленина. Построить коммунизм в своей квартире и в масштабах планеты – большая разница. Поскольку адаптировать Ленина к капиталистическому устройству общества не удается, Ленин и сегодня «живее всех живых». Ленин, но не Маркс актуален для России. Согласен ли с этим автор? Автор заметил, что мы не призываем Сталина встать из могилы, и мы не считаем, что Маркс сегодня нужен России и миру. Тем более нам не нужны ни Н.А. Бердяев, ни А.И. Ильин – мыслители, кого цитирует президент В.В. Путин, поскольку спичрайтеры вписывают эти цитаты в его речи. Согласен ли автор с таким выбором?

 Уточним, что актуальность Ленина вытекает из того факта, что поскольку великие державы и великие глобальные социумы строились на великих идеях, то возникает вопрос – какой может быть великая идея России в условиях действующего конституционного запрета на единую государственную идеологию? Политтехнолог О.А. Матвейчев замечает, что именно «коммунизм обращался ко всем на Земле с идеей справедливости. Либерализм – с идеей свободы. Великими становились те нации, которые не навязывали свою национальную специфику и не говорили всем о своих прагматических интересах, а те, кто давал миру некий всеобщий принцип». [2] Все сказанное означает, что та национальная философия, которая поднимется над своим национализмом, сделает великой и свою нацию, которая встанет во главе мировых процессов. Любопытно, что мировое развитие и футурологическое прогнозирование указывает на Россию, которая в результате разрушительной деятельности либерал-реформаторов находится в состоянии абсолютного постиндустриального общества, а потому обладает наибольшими возможностями к неоиндустриальному прорыву в будущее. Об этом и мечтал «кремлевский мечтатель», поразивший своим видением будущего Г. Уэллса.

Научная культура и создание новой картины мира станет главным условием победы в битвах XXI в. за посткапиталистическое будущее. Сегодня заканчивается не только эпоха Просвещения с её универсалистскими гуманистическими ценностями и западными гуманитарными технологиями, уже породившими проект архаич­ного фашизма. Вместе с эпохой Просвещения исчезают модерн, капитализм, сам библей­ский толпо-элитарный проект, который был средством управления массами людей в течение двух тысяч лет. Создание нового великого проекта требует Ленина. Ленина требует сам российский социум и русская повседневность, обладающая инвариантными чертами на протяжении столетий. В этой повседневности сохранены гоголевские типы, живут образы Салтыкова, воскресает советский человек.

Ленин жив

Классическое понимание религии как связи человека с Богом, как правило, оставляет за пределами понимания изменяющийся в различных цивилизациях характер Абсолюта. Но сакральность – главный признак всякой религии и соответствующей ей политической культуры как поклонения Абсолюту. Так, в китайской цивилизации, в фундирующих ее даосизме и буддизме нет Бога. Это, так сказать, атеистические религии. Китайская религия – не совсем религиозна, а суверенная китайская цивилизация, стоящая на основе национальной экономики и религии, в условиях глобализации и информационного общества, не может брать курс на уменьшение роли религии и конфессиональных отношений в китайском обществе, поскольку это означало бы подрыв национальной государственности. Проблема модернизации России в условиях конкуренции мировых культур может быть теоретически поставлена, если опираться на расширенное понимание В.С. Соловьевым религии как связи с абсолютным. Это позволит на практике интегрировать научную веру и религиозную веру, конфессии и политическую культуру нашей Родины в качестве ценностей нового осевого времени. Зафиксированное Д.В. Пивоваровым деление связи с Абсолютом на связь с космосом (классические космоцентрические религии), с социальностью (социоцентрические, светские религии поклонения и гражданских культов), эгоцентрические религии индивидуального поклонения позволяет интегрировать религии и конфессии в более широкой исторической цивилизационной рамке. Таким образом, сакральность – главный признак всякой религии как поклонения Абсолюту. [3]

Опыт украинского «лениноповала» 2014 г. показывает, что он вызвал «лениновзлет» в юго-восточных областях как гражданского поклонения фигуре основателя советский, российской и украинской государственности. В этих условиях и Россия способна канонизировать привычную фигуру («светскую святыню») В.И. Ленина для гражданского и государственного поклонения как основателя современной российской государственности РСФСР-РФ. Иерархия святынь (слово иерархия значит «священновластие») не является исключительным признаком евразийской цивилизации – в США существует гражданский культ и критика президентов, их изображения на купюрах, музеи. В чем же заключается специфика евразийского единства науки и религии, служения и почитания святынь? Специфика заключается в признании полной святости ценности, а не в частичной святости, в отсутствии степеней сакральности, в невозможности критического осмысления сакрального, возникающего части из ничего (ex nihilo) подобно тому, как господь творит мир из пустоты. У нас невозможно частичное восприятие вождя как это имеет место в США при восприятии Д. Вашингтона: президент, но рабовладелец. У нас в обыденном мышлении, в быту Ленин целостен и свят, а Сталин – творец победы и отец народов. Все это значит, что Ленин жив и он в нас, в нашем живом социуме, в воссоздающемся русском мире на расширенной территории СССР.

Очевидно, что в традиционных обществах ин­терактивные формы и инновационные технологии не нужны ни при изучении научного ком­мунизма или бахаизма, ни маоизма и даосизма, ни чучхе и евразийства, – список можно про­должить. Все перечисленные идеологии уникальны, ибо не являются классическими религиями и консолидируют традиционное общество именно как идеологии. В западной цивилизации идеологии сформировались поздно, по сути в ХIX в., и на базе крушения космоцентрических религиозных конструкций, то есть при модернизации общества. Из обилия философских школ древних греков не возникла единая идеология, но родилось христианство, преодолённое в культуре постмодерна через два тысячелетия западными светскими идеологиями.

Понятно, что инновационные технологии и интерактивные формы востребованы в первую оче­редь при переходе сознания к рыночной рациональности, которая выступает одной из множества возможных интерпретаций мотивов поведения индивидов. И когда чиновники РФ пытаются представить всю образовательную систему как «рыночную услугу», они при помощи новых форм обучения строят в нашей стране чисто западный образ человека – Homo Economic. В этой модели поведения человека, посту­пающего в вуз на основе баллов и тестов ЕГЭ, вступают в работу целый сонм формальных и неформальных правил поведения, контрактные соглашения, традиции, которые невозмож­но свести к индивидуальной рациональности и стратегиям оптимизации. В результате возни­кает проблема трансляции интерпретаций рациональности одного типа в другой: классиче­ский пример из нашей новейшей истории – повседневное столкновение рациональности «ор­ганизационного» советского и «экономического» западного человека. Данная ситуация отражает взаимоотношения между так называемыми мирами в совре­менном глобальном мире. Всего выделяется семь таких миров, или институциональных под­систем: рыночный мир, индустриальный мир, традиционный мир, гражданский мир, мир общественного мнения, экологический мир, мир вдохновения и творческой деятельности. Каждый из них может быть классифицирован по особому источнику информации. В евра­зийской цивилизации эти миры перемешаны, причём лидируют не рыночные ценности.[4]

Очевидно, что следует исходить из представления о том, что каждый индивид, являющийся объектом приложения данной технологии, способен или не способен действовать в рамках нескольких институциональных подсистем, каждая из которых имеет свой язык и свои пра­вила коммуникации. Поскольку в постсоветской России в качестве универсальной гу­манитарной технологии последние 20 лет внедряют только одну антисоветскую и антиленинскую систему западного рыноч­ного мира, неудивителен конфликт между ценностными системами в жизни и сознании бывших советских людей и новых постсоветских людей-манкуртов. Так, преподаваемые сегодня в вузах науки об обществе – будь то политическая эко­номия (экономика как дисциплина и «Экономикс» как практическое манипулятивное прило­жение), социология, политическая наука или иные дисциплины – возникли как средство по­нимания реальности в интересах определённых групп западной буржуазии и навязывания этого понимания дру­гим группам на оккупированных и лишенных культурно-государственного суверенитета территориях.

Эти науки и дисциплины возникли как единая гуманитарная технология, с помощью которой гос­подствующие в XIX-XX вв. группы могли бы объяснять мир и подавлять все остальные точ­ки зрения как альтернативные. Социальные науки западного образца эпохи модерна как гу­манитарные технологии власти в их англосаксонском виде, закреплённом в мозаичной структуре УМКД, возникали благодаря практическим нуждам: необходи­мости анализа рынка, создания новых институтов, потребности объяснять и контролировать негативные процессы. Ситуация напоминает ту, при которой В.И. Ульянов экстерном заканчивал обучение в университете старого общества и перед ним еще стояла задача создания новой социальной науки как новой идеологии и светской религии. Перед ним, как и перед всем поколением русских революционеров буквально стояла стена, о которой он говорил: «стена, да гнилая, ткни и развалится!»

Понятно, что любые инновационные технологии, равно как и сама модернизация востребованы в первую оче­редь при переходе общественного сознания к западной рыночной рациональности, которая выступает одной из множества возможных интерпретаций мотивов поведения индивидов. В результате возни­кает проблема трансляции интерпретаций рациональности одного типа в другой: классиче­ский пример из нашей новейшей истории – повседневное столкновение рациональности «ор­ганизационного» советского и «экономического» западного человека, стремящегося к индивидуальному счастью. Данная ситуация отражает взаимоотношения между ценностными мирами в совре­менном глобальном мире.  В евра­зийской цивилизации эти миры перемешаны, причём лидируют не рыночные ценности.

Западная наука об обществе с её методами, понятийным аппаратом и «сеткой» дисциплин отражает такой шизофренический тип общества (Ж. Делез), в котором чётко обособлены экономическая (рынок), социальная (гражданское общество) и политическая (политика, го­сударство) сферы. Это индустриальное общество «второй волны» (О. Тоффлер), в котором власть отделена от собственности, религия - от политики. Естественно возникает вопрос: как можно с помощью такой науки – слепка с классического буржуазного общества – с её мультикультуральными дисциплинами, методами и понятиями изучать не буржуазные, не капиталистические (докапиталистические, антикапиталистические, социалистические) социумы? Речь идёт в первую очередь о евразийских социумах, где власть не отделилась от собственности, где есть некая целостность. В таких обществах в ХХ в. развивались собственные науки, которые довольно успешно обеспечивали динамику и конкурентоспособность этих обществ. Так, в Советском Союзе развивались оправдавшие себя в управлении массами культурно-идеологические конструкции: диалектический и исторический материализм, научный коммунизм и научный атеизм; в Третьем рейхе развивались учения Горбингера и продукция Анненербе, а в начале XXI в. в Северной Корее торжествует неконсьюмеристская идеология чучхе, в КНР – технологии маоизма, в Венесуэле – идеи просвещённого боливаризма, в Чили вернулись к власти сторонники С. Альенде и идеи обновлённого социализма. Все эти технологии носят мессианский народный характер и имеют глубокие научные корни. Если не учитывать эти корни, то остаётся лишь восклицать, как это делал директор Института истории России А.Н. Сахаров: «Я верю в мистическую силу русской равнины». Но чем это отличается от ведущего тезиса программы гитлеровской НСДАП «Мы верим в силу колосящихся полей пшеницы, в труд крестьянина»?!

Можно ли фиксировать вслед за В.К. Бакшутовым и даже настаивать на противоположности ценностных оснований ленинской теории и марксовой методологии социального анализа? Утверждение «Ленин против Маркса», заявленное Бакшутовым в брошюре 1995 г. с одноименным названием, может быть принято только, если понять, что Маркс создал науку оксидентализма (науку о развитии западных обществ), а Ленин на основе марксовой философии создал науку о традиционных обществах российского типа и законах их революционной трансформации. Все последующие поколения марксистов-неревизионистов только подтвердили этот разрыв и преемственность в недрах марксизма-ленинизма. Так, А. Грамши в «Тюремных тетрадях» утверждал, что в России легче начать, но труднее завершить строительство нового общества: на Западе картина обратная. Со своей стороны отметим, что за столетие прошедшее со времени русских революций, Запад несомненно, приблизился к социализму: в США его можно построить за несколько часов если исходить из материально-технического базы нового общества, однако, сознание американского населения и народов Западной Европы отстранилось от задачи построения социализма и требуются в этом регионе колоссальные усилия для его изменения. Напротив, материальные предпосылки социализма не созрели в странах Латинской Америки, но сознание широких масс трудящихся готово к реализации этой исторической задачи. Значит, нужен не Ленин против Маркса, а новый Ленин на новых территориях и для новых исторических некапиталистических социумов.

Западная наука и кризис постмодерна: Ленин будет жить

Западная наука нашего времени как идеология модернизации отсталых обществ и технология формирования постиндустриального общества не пригодна для понимания мира и жизни в становящихся и живых евразийских социумах, в которых рынок интегрирован в традиционные структуры производства и обмена, а потому его развитие не требует выделения из них и превращения в капитализм. Между тем официальная наука только из вежливости не использует термин «капитализм», но, говоря о рыночной экономике, всё же подразумевает капитализм западного типа. У нашего народа душа ленинская, то есть насыщенная тягой к правде и справедливости, и потому он с отвращением слушает правящих системных либералов с их эвфемизмами. На пресс-конференциях президента РФ этот термин также табуирован подобно запрету на понятие «русский» в период ельцинского оккупационного режима. В этих условиях применение понятий и даже дисциплин, которые суть рациональные рефлексии по поводу буржуазного общества, к обществам не буржуазным искажает реальность последних, превращает их в негативный слепок западного общества, записывает в разряд туземных варварских обществ, пополняющий список держав «оси зла». В научном плане это ведёт к ложным схемам, а с точки зрения практики может привести и приводит к катастрофическим последствиям вроде подписания  договора ЕС как цивилизованного сообщества и объявленной недоразвитой («развивающейся») Украины как протектората ЕС.

Аналогичным образом в нашей недавней трагической истории перестройки и ельцинского режима обстояло дело с наложением дисциплинарной и понятийной (идеология, мифология, класс, бюрократия) сеток западной науки на советское общество. В результате уже в 1970-х гг. в ходе утраты культурного суверенитета мы в СССР получили ряд странных бесперспективных и неспособных к развитию наук-мутантов: «политэкономию социализма», «социологию советского общества», «политологию советской элиты». По ту сторону «железного занавеса» нас изучали не при помощи этих лженаук и не в терминах западной академической социологии, но при помощи практических гуманитарных технологий советоло­гии, кремленологии, руморологии. Именно поэтому генералами-победителями в войне с СССР 1946-1992 гг. были объявлены социологи и советологи. Генералами-победителями в этой войне с СССР, как отме­чалось на торжественном заседании Конгресса США в 1992 г., были именно женщины-социологи, со­ветологи, и именно они после парада Победы в Вашингтоне были награждены постами и медалями (без права ношения) за победу в этой войне над детищем великого Ленина.

    В перестройку возникла тенденция к сглаживанию противоречий между тремя основными подходами к изучению общественных изменений: цивилизационным, формационным (классовым) и модернизационным. В условиях реформирования буржуазного российского общества стремление к повышению качества жизни стало признаваться как глобальный процесс, присутствующий во всех обществах. В сущности, мы это уже видели в России, когда в ночь выборов президента страны оба лидера на Васильевском спуске сделали первое совместное заявление, что будут бороться за повышение качества жизни граждан РФ. В отличие от ранних разработок теории модернизации, новые теории не полагают современное положение в обществе совершенной стадией развития, они открывают новые перспективы развития. Добавим, что в обществознании появляется термин постсовременность как аналог постиндустриализма и постмодерна. Но на наш взгляд, в перспективе правильнее будет говорить о неосовременности и неоиндустриализме в духе русского сверхмодерна.

В период, когда президентом РФ был Д.А. Медведев, нашему обществу стал предлагаться курс на модернизацию как модель гармоничной адаптации человека и общественных институтов к изменяющейся среде, предполагающую, во-первых, актуализацию личностных и общественных потребностей и интересов, во-вторых, консолидацию обладателей сходных интересов и потребностей, и, в-третьих, участие консолидированных групп в формулировании и выборе конструктивных путей реализации этих интересов и удовлетворения потребностей. Это вызвало возражения, поскольку модернизация обычно является, направляемым элитой процессом и весь вопрос в том, какая элита и в каком направлении осуществляет модернизацию. Это может быть «модернизация вдогонку» как утверждают отечественные и западные либералы, увязывая модернизацию с десталинизацией и либерализацией как это было на пике требований гражданского общества в 2010 г. Это может быть опережающая петровско-сталинская мобилизационная модернизация, далее адаптивная госмодернизация в духе Ф.Д. Рузвельта и Ш. де Голля, и наконец, это может быть диверсионно-конверсионная модернизация со стороны «пятой колонны» времени М. С. Горбачева.

Поскольку исследователи российской политической культуры сходятся во мнении относительно её государствоцентричности, это определяет особую роль государства в процессах социальной трансформации, в частности, в действии механизма модернизации. Тем самым в России, государство создает условия, формирует предпосылки модернизации, задает ее ценностные ориентиры. Известное высказывание А.С. Пушкина в черновике письма П.Я. Чаадаеву, что в России все еще единственный европеец – это правительство, различает модернизационные усилия государства и правительства, чиновничьего аппарата и земства. Способен ли был К. Маркс понять такое особенное общество? История показывает, что Маркс расписался в бессилии и остался в плену русофобии, и только Ф. Энгельс в конце жизни сумел освоить русский язык, а, находясь в тесно контакте с русскими революционерами-эмигрантами, смог осознать специфику отношения народа и государства в русской истории.

Сегодня мы имеем несколько мир-систем на планете, и все они обладают собственными культурными технологиями и требуют для понимания в системе русского евразийского сознания обучения переходным программам-трансформерам. В противном случае – в случае непонимания специфики систем – можно утратить собственную евразийскую систему ценностей, запустить в неё чужие программные коды под видом новых гуманитарных технологий. В середине 1980-х гг. западные политологи говорили о нескольких чертах, характеризующих «современное демократическое общество», и отмечали, что СССР для перехода в состояние «открытого общества» не хватает двух-трёх социальных характеристик. М.С. Горбачев по со­вету продажных и бездарных советников попытался добавить в наш социум эти нужные для создания идеального типа западного общества характеристики: «права человека», «демократию», «рыночные реформы». Эти характеристики ограничили закон о кооперации, привели к разрушению  системы управления предприятиями, к отмене монополии внешней торговли, уничтожению Госплана и Госснаба. Все это привело к окончательному демонтажу наследия Ленина и разрушению русского социума на территории бывшей царской империи.

В сегодняшнем мире, для которого характерен кризис классического проекта модерна эпохи Просвещения, возникли несколько радикально друг от друга отличающихся социумов: реализованный проект постмодерна (Запад), реализующийся в арабском мире в духе ориентализма и погружения в регресс западными державами проект контрмодерна, успешно развивающийся региональный модерн на Дальнем Востоке и в Китае. В этом мире столкновения глобальных проектов у России с её евразийскими союзниками по БРИКС и ШОС остаётся одна возможность – вписаться в один из проектов. Или же ей следует реализовать собственный «русский Сверхмодерн» по аналогии с рывком, инспирированным Лениным и совершённым Советской Россией в 30 гг. Такой прорыв возможен только на базе адекватного понимания собственного социума и разработки своих гуманитарных технологий. Значит, если Россия и русский народ желают жить, а не погибать, должен появиться Ленин из недр народа. Если же наш народ склонен к самоубийству и намерен завершить цикл своего исторического развития, Ленин не придет, а народ, победивший в ходе исторической конкуренции восемь империй и не воевавший за свою историю лишь полтора десятка лет, будет стерт с лица планеты.

Необходимость формирования новых наук об обществе: востребованность Ленина

Поскольку нам в системе науки и высшего образования нужны принципиально новые науки о России, Западе и других социальных системах, то русскому народу нужна также научная переходная евразийская интегральная гуманитарная дисциплина, делающая универсальными эти науки. Именно они нуждаются в эпоху отечественного неоиндустриализма в инновационных технологиях и формах обучения. Повторим, что особо остро стоит перед нами необходимость создать реальную социальную науку, как это делал Запад в эпоху становления модерна и как это в своё время сделал К. Маркс в «Капитале» – этой «критике политической экономии», и использовать её в качестве оружия в борьбе с чужими гуманитарными технологиями. Такое оружие политической элите России понадобилось уже в 2012-2013 гг. при сохранении стабильности страны, когда возникла необходимость обретения полноты политического, военного, дипломатического, экономического, культурного суверенитета России. Научная культура и создание новой картины мира станет главным условием победы в битвах XXI в. за посткапиталистическое будущее. Сегодня заканчивается не только эпоха Просвещения с её универсалистскими гуманистическими ценностями и западными гуманитарными технологиями, уже породившими проект архаичного фашизма. Вместе с эпохой Просвещения исчезают модерн, капитализм, сам библейский толпо-элитарный проект, который был средством управления массами людей в течение двух тысяч лет. Молодежь должна давать себе отчет в перспективах своего общества. Для создания единой глобальной русской картины мира опять-таки необходим коллективный Ленин.

Наиболее перспективным и общечеловеческим образованием на планете сегодня является евразийская цивилизация с неоиндустриальным вектором развития на исторической территории русского народа, она является эмбрионом глобального сверхобщества, формирующегося на планете Земля и освоенном человечеством космическом пространстве. Напомним, что рассеченное в 1991 г. тело единого русского народа, части которого в 2014 г. почувствовали друг друга, и стали стягиваться как сказочной мертвой водой, могут на наших глазах принять форму Таможенного союза, союза государств, военного альянса, СССР 2.0. Но необходима живая вода для полного оживления богатырского народа единой славянской евразийской цивилизации – этой водой может стать гуманитарная подготовка национально-освободительного движения исторических территорий и народов исторической России. «Я русский человек и здесь святая Русь!» - вот массовый лозунг людей включенных в глобальное национально-освободительное движение. Это, если хотите, наш русский глобальный «свидомизм» - новая идеология быстрого реагирования «Вся власть президенту как верховному правителю», подобного ленинским призывам «Все на борьбу с Деникиным!».

Пока в общественном сознании русскоязычных областей Юго-Востока Украины, Молдавии, Сербии, карликовых стран Прибалтики и новых постсоветских государств Средней Азии, возникает несколько, казалось бы, беспроигрышных варианта сопротивления глобальному агрессору и его наемникам со всех оккупированных территорий. Это может быть партизанская война и федерализация, неподчинение оккупантам марионеточных государств, разворачивание национально-освободительного движения и опора на российскую военную поддержку. Однако, все эти варианты ведут к наиболее тяжелому развитию событий через гражданскую войну, империалистическую войну, неизбежный хаос, одичание и жертвы. В сущности, этот опыт у нас был в 1914-1921 гг. Тогда после тяжелейших испытаний мы пришли к социализму и вынуждены были поднимать разрушенное хозяйство, введя меры военного коммунизма.

Сегодня, вместо того, чтобы наступать на грабли вновь, и строить казарменный социализм как продукт разрушительной империалистической войны, достаточно провести выборы новых органов власти и заседания областных парламентов, - возможно, подпольные или выездные (на территории России), провести референдумы, создать легитимные органы власти на территориях и, наконец, образовать новые свободные регионы такие как Союз свободных регионов Русь. Тут можно поиграть словами, но не смыслами, и создать новый земшарный ССРР.

Нам при помощи Ленина вновь следует стать умными детьми социализма, т.е. совершенно взрослыми людьми в отношении тиражируемых Западом мифов конца предыстории и постиндустриализма, столкновения цивилизаций. Еще 30 лет назад ни один нормальный советский человек в здравом уме, образованный и регулярно слушающий лекции общества «Знание» не поверил бы в мифологемы международного терроризма, исчерпания природной среды, устойчивого развития. Пора вспомнить себя и опыт предков, понять, что мы живем не в «конце истории», но в начале подлинной истории человечества, переходом к которой может стать разрыв с веригами постиндустриализма и переход к русскому неоиндустриализму как сверхиндустриальному развитию общества. В сущности, нам рассказывают транслируемые СМИ и пятой колонной сказки для взрослых. Сами названия философских, политологических, геополитических трудов в философских журналах или в ярких обложках на прилавках настаивают на том, что все мы все «разочарованы в культуре», ожидаем «смерть человека», предпринимаем деконструкцию перформативного дискурса, слушаем «новых философов» на их «философском базаре», накрываемся «третьей волной» и живем в «мегатенденциях» от «футурошока», страдаем от «великого разрыва» и «мутации культурной парадигмы», ужасаемся упадку «физической экономики» и объявляем «финис мунди».

В сущности, первый старт новое общество сделало в Парижской коммуне. Старт длиной в 70 дней. Второй старт – октябрь 1917 г. на 70 лет. Третий старт неизбежен, можно предположить, его начало в 2017 г. (сравните менталитет нашего общества в 1914 г. и в 2014 г. и спросите - что впереди?) Старт возможен в отдельной стране или в группе стран или возможен как бриколлаж – наложение на стартовую площадку второго старта (Китай, Куба, КНДР, страны ШОС, страны БРИК, страны Таможенного Союза). В любом случае третья форма нового мироустройства – всерьез и надолго и на весь мир. Возможно, и без всякой астрологии, а по геометрической прогрессии – 70 дней, 70 лет и 26 000 лет. Где тут конец истории в ХХ1 в., где наши Нострадамусы, Глобы? Старт возможен только как сознательное действие масс - некий Всемирный интернетный съезд альтерглобалистов, неоевразийцев и просто взрослых людей. Сказки про антропогенную цивилизацию, меняющую западную техногенную, здесь не помогут. Теоретически вновь действуют ленинские формулы «Первая производительная сила всего человечества есть рабочий, трудящийся» и «Только диктатура пролетариата в состоянии освободить человечество от гнета капитала». На кого же нам надеяться – на инопланетян, спасающих от неофеодальной олигархии? Никто не даст нам избавленья! Вообще переход к новому мироустройству следует сравнивать с переходом от первобытности к классовому обществу, а это период многих тысяч лет. Новое общество третьей решающей попытки управления совокупного работника будет носить синтетический характер, поскольку строится на неоиндустриальной базе и Россия как страна-мессия призвана возглавить движение человечества к прогрессу и свободе от природных сил и социальных стихийных сил, упрямо ведущих к регрессу и фашизму.

Все сказанное означает, что книга В.К. Бакшутова полезна как подведение итогов исторических этапов развития человечества на планете Земля. Но впереди дел громадье: материя неисчерпаема вширь и вглубь. Ленин предупреждает – там полно места и человечеству следует переходить к постановке самых фундаментальных задач космического плана. И здесь без коллективного Ленина русскому народу как духовному лидеру планеты не обойтись.

1. Царегородцев С. Механизм управления обществом. Как преодолеть догматизм современной философии. М.: Print up, с. 28

2. Матвейчев О.А. Суверенитет духа. М.: Поколение, 2008. с. 256

3. Пивоваров Д.В. Культура и религия: сакрализация базовых идеалов.  Екб: УрФУ, 2013. глава 2.

4. Олейник А. Институциональная экономика: учебно-методическое пособие // Вопросы экономики. 1999. № 1-12.