ПЕРВОЕ УГОЛОВНОЕ ДЕЛО

   Через десять минут перед ним лежало уголовное дело. Постановление о возбуждении уголовного дела утвердил прокурор группы войск в Германии. Это хорошо подумал Виталий. Если Малиский вмешается в дело сына, то его обойдут стороной. Не он возбуждал и не он утверждал. Начал читать протокол допроса малолетней немки. Гельберт Клара Фольфовна, от рождения четырнадцать лет и одиннадцать месяцев. Родители – отец член ЦК КП Германии, заведующий административными органами. Мать проректор университета. Да, подумал Бохвостов, дело пахнет керосином. Если отец Малинского не примирится с Гельбертами, конец парню. И тут же вспомнил, как он совершил вот такой же поступок. К счастью его «дама» оказалась отпетая проститутка, а здесь девочка. На лбу появилась испарина. Его мозг работал над тем как освободить майора из - под арестом, как ему помочь. Начал читать показания девочки:

     « - Я гуляла в парке. Шла по алее. На скамейке сидел пьяный советский офицер. Я остановилась и попросила разрешение присесть рядом с офицером на скамейку. Офицер подвинулся и разрешил присесть. Рядом с офицером находилась бутылка шнапса и две бутылки пива. Я попросила поделиться пивом».

     Бохвостов подумал, ну и стерва эта малолетка, ишь чего захотела, пива. Нужно непременно с ней встретиться.

     Далее Гельберт пояснила:

     « - Офицер охотно откупорил бутылку  и передал мне. Минут тридцать я пила пиво и болтала с офицером. Он охотно со мной болтал и просил, чтоб я его учила немецкому языку. Я выпила бутылку пива. Мне показалось, что я опьянела, но мне еще хотелось пива. Офицер не хотел идти в магазин и предложил мне шнапса. Я взяла бутылку и с горла пригубила.

     - Контрольный вопрос следователя:

     - Офицер вас поил насильно?

     - Ответ: Нет.

     - Как же случилось, что офицер завел вас в кусты, он брал вас за руку и насильно повел, или вы сами пошли?

     - Адвокат: Я отвожу этот вопрос!

     -Следователь: Господин Штраус, я уважаю законы Германии, но вы мешаете следствию!

 - Адвокат на немецком языке сказал подзащитной:

 - Вы можете на этот вопрос не отвечать!

      - Это вас не касается господин адвокат, резко крикнула на него Клара, мне нравится этот офицер, я буду говорить правду. Господин следователь, офицер мне предложил прогуляться и пошел первый в густо насажденное место парка. И, когда мы скрылись в кустах, он меня обнял и поцеловал. Я ответила поцелуем. Потом мы начали целоваться. Легли на траву и офицер, расстегивая бюстгальтер, неосторожно его разорвал. Начал целовать мне грудь. Меня очень это забавляло. Затем он полез ко мне в трусы и…

Девочка замялась, затем сказала:

     - И мы слились воедино…

     - Вопрос следователя:

     - Вы добровольно вступили с ним в половую связь?

     - Да. А когда все это закончилось, я увидела, что порваны и трусы. Вначале я этому не придала значения, но когда пришла домой это увидела мать и начала меня расспрашивать, что случилось, когда и с кем… Я боялась, что мать скажет отцу, вот и сказала маме, что меня изнасиловал русский офицер. Когда пришел домой отец, мать все ему рассказала. Вот я и здесь».

     Банальная история подумал Бохвостов, но ведь отец Клары большой партийный чиновник и отец Малинского не маленький. Как же быть? Ведь девочка малолетняя, Малинский мог бы подумать над этим. Бохвостов взял свою голову обеими руками и сильно задумался. Вдруг ему пришла мысль пригласить Клару и посмотреть на нее визуально.

  Наступил второй день изучения дела. Показания задержанного Малинского соответствовали показаниям Клары. Почти никаких расхождений. Только Малинский не помнит, как разорвал бюстгальтер и плавки.

     Странная история. Это же надо, думал Бохвостов, влип в неприятную историю с первого дня. Как помочь парню, как не обидеть Клару? Видимо у этой Клары это уже не первый раз. Посмотрел, в деле нет медицинской экспертизы на предмет изнасилования. Здесь же вынес постановление о назначении медицинской экспертизы. Дал команду немедленно пригласить Гельберт для повторного допроса. Пока оформлялись все формальности, Бохвостов посетил задержанного Малинского. Он оказался нормальным симпатичным человеком. Рослый, стройный, крепкого телосложения, светловолосый, голубые глаза. Подумал Бохвостов, немудрено что такой красавец нравится женщинам. Но как он мог полезть на малолетнюю девочку, это сколько же надо было выпить?

     Зашел в камеру задержанных, майор встал и по-военному отчеканил:

     - Заместитель командира дивизии майор Малинский.

     Бохвостов добродушно пожал ему руку и попросил присесть.

     - Да вы очень не переживайте, я думаю, все уладится. Вы только вот что мне скажите, неужели вы не видели, что перед вами малолетняя девочка?

      - Товарищ подполковник, какая она малолетняя, вы бы на нее посмотрели, это такая рослая красавица, что я и сейчас не жалею, что с такой девушкой переспал. Жаль только, что я женат и жена беременна, а так бы просил отца разрешить мне на Кларе жениться. Оно может так и случится. Я со своей живу крайне плохо. Вот из-за нее и напился. Она меня достала, показывая рукой на шею. Ее отец под стать ей. Они достали и моего отца. Нахрен мне было жениться на дочери этого цекашника (имея ввиду работника ЦК КПСС). Отец тоже хорош, будешь маршалом. На кой ляд мне это маршальство если дома нет покоя. А вообще-то, по мне лучше тюрьма, нежели жить с этой б… выразился твердым русским матом.

     Бохвостов внимательно слушал. Не перебивал. И когда Малинский замолчал, Бохвостов заговорил:

     - Товарищ майор все облагоразумится. Вот увидите, все будет хорошо, но как быть, она действительно малолетняя. Вы что об этом не знали?

     - Да откуда мне было знать. Вы посмотрите на нее. Она под стать мне ростом, сантиметров на пять ниже меня. А бюст, товарищ подполковник, ох и бюст! Вы понимаете меня как мужчину…?

     - Конечно, понимаю. Мне самому иногда так хочется поразвлечься, да эта должность долбанная. Никакой радости в жизни, одни проблемы и беды!

     Майор вскочил из топчана подошел к Бохвостову и радостно сказал:

     - Ну наконец – то встретил настоящего мужика, разрешите пожать вам руку товарищ подполковник. Не думайте обо мне плохо из-за того, что мой папенька заместитель министра обороны. Это не настоящий отец. Мой родной отец всего лишь полковник. Сейчас пенсионер. Мать его бросила сразу после войны и вышла замуж за генерала. Вот и случилось, что я стал сыном Малинского. Правда он меня не жалует, но эти, показывая пальцем на потолок, боятся его. Ну, карьера, как видите, не плохая.

     - Я, конечно, прошу прощения, прервал его Бохвостов, но как быть с малолетней Кларой, может очную ставку сделать вам и там вы с ней договоритесь?

     - А что, это идея! Спасибо вам товарищ подполковник, век этого не забуду!

     - Так вот, - продолжил Бохвостов, - завтра в одиннадцать по местному времени делаем очную ставку, а там как получится. Договорились товарищ майор.

     - Какие вопросы, конечно, договорились, - на радостях выпалил Малинский. Спасибо вам товарищ подполковник.

     Пожав друг другу руки, они расстались.

     Прибыв к себе, Бохвостов никак не мог успокоиться. Что же это получается, неужели в моей жизни появился второй Селезнев. Нет там другая ситуация. Там проститутка решила жениться на Селезневе. Здесь другая ситуация. Но ведь что-то есть схожее у между этими майорами. Тот любил, и этот с первого взгляда влюбился. И тут же не остерегаясь, переспал. Была, ни была, завтра попытаюсь что-то сделать. На очной ставке все решится. А как же быть с родителями Клары? Кого из родителей пригласить? Мать или отца? Нет, лучше мать. Снял трубку и попросил телефонистку связать с военной прокуратурой. Дал команду пригласить вместе с малолетней Кларой Гельберт ее мать.

     Поднявшись рано утром, Бохвостов чувствовал себя великолепно. Поразмял свои кости, попрыгал на скакалке, помахал руками, отжался несколько десятков раз от пола, сотню раз присел и встал. Все делал так, как ему рекомендовал Шумейко. Правда, нужно было еще тридцать раз подтянуться на турнике, но еще не успел им обзавестись. Натощак попил воды. Чувствовал себя бодро. Время подходило к восьми. Сварил кофе, достал из холодильника масло, сделал бутерброд и приступил к завтраку. Кусок хлеба с маслом еле лез в рот. Тосковал о семье. Страшно не доставало Амирова. Ведь он с ним подружился. Почему-то вспомнил Селезнева и Шумейко. Оба как-то странным образом исчезли. Ни слуха, ни духа. Правда от Шумейко нет, нет, да поступит весточка. Да и эта подследственная, которую он якобы завез к себе в Уральскую деревню, как-то совсем притихла. А может она сидит в тюрьме?

     Подумал, что не говори, скучно без друзей, скучно за бесшабашной Россией. Здесь как-то все чисто, в подъездах цветы, на лестницах ковровые дорожки, везде мусорные урны, люди вежливые, все по ниточке посажено, плюнуть некуда. От такой чистоты на душе стало тошно. Нет, что не думай, в России лучше, просторнее, дышится легко, несмотря на угарные газы и пьяные рожи, на нищету и бедные деревни. Плевать на этот хваленный запад. Ну и пусть живут они здесь со своей культурой, лишь бы к нам не совались. Ох, скорее бы приехала Аленушка с дочуркой. Буду заниматься только с ними.  Пропихнув насильно бутерброд, запил напитком, похожим на кофе, оделся и в прокуратуру.

     Дежурный доложил, что происшествий не случилось. Бохвостов пошел к себе в кабинет. Оглянулся и сам удивился, а кабинет то оказывается просторнее раза в два, чем был у него на Урале. А мебель – то, а мебель, загляденье. Его размышления прервал резкий стук в двери.  Крикнул:

     - Войдите!