ПОТЕРПЕВШАЯ

  Без десяти одиннадцать доложили, что привели задержанного майора Малинского.

     В одиннадцать ноль, ноль, секретарь приемной доложила, что прибыла Клара Гельберт с матерью, адвокатом и переводчиком. Бохвостов предложил им зайти в кабинет. Встав из-за стола объяснил, что сейчас в соответствии с Советским законодательством будет проведена очная ставка потерпевшей с подозреваемым. Сам же про себя подумал, а где потерпевшая. Не выдержал и спросил у адвоката:

    -  Господин адвокат я почему – то не вижу малолетней потерпевшей?

     - Как не видите?! Она здесь и на немецком языке предложил ей встать.

     Перед Виталием встала девушка на вид лет двадцати, не менее. Вот это да, подумал про себя Виталий, майор прав, за такую и в тюрьме посидеть не грешно. Перед ним стояла рослая, цветущая красавица с большими красивыми грудями и талией. Девица действительно была дивной красоты.

     Когда переводчик закончил свой перевод о том, что сейчас будет проведена очная ставка меду потерпевшим и насильником, девушка сорвалась с места и захлопала в ладоши.

     Виталий был в недоумении. Задал вопрос адвокату и переводчику:

     - Как понимать всплеск эмоционального порыва в действиях потерпевшей?

     На немецком языке адвокат перевел потерпевшей вопрос.

     В ответ девушка, хлопая в ладоши ответила:  

     - Сейчас я увижу своего любимого и поблагодарю его за ту любовь, что произошла между нами в парке!

     Бохвостов был в недоумении от восторга потерпевшей. Ему впервые пришлось вести такого рода дело.

     Бохвостов попросил ввести в кабинет задержанного. Как только на пороге появился Малинский, Клара сорвалась с места, подбежав к Малинскому, она обняла его. Малинский ответил ей объятиями. Они в присутствии мамы, адвоката и переводчика, не стесняясь, стали целоваться. Клара на немецком языке что – то лепетала. «Майн френд майн». Это все, что мог понять Бохвостов Переводчик не успевал переводить. Майор и Клара без зазрения совести на виду у всех обнимались и целовались. Все смотрели и молчали, а они все целовались и целовались.

     Бохвостов не выдержал и нарушил молчание:

  - Господин адвокат, как вы расцениваете данную сцену?

 - Адвокат, запинаясь и как бы заикаясь, сказал:

  -  Господин прокурор, я впервые такое вижу, чтоб потерпевшая и насильник так себя вели!

     -  Господин переводчик спросите, как к этому относится мать потерпевшей и можно ли считать, что майор советской армии насильник?

     Переводчик задал вопрос матери. Мать ничего не ответила, пожала плечами. А молодые стояли в обнимку и что – то между собой бормотали. Малинский на русском, а Клара Гельберт на своем, немецком.

     Да подумал Бохвостов, интересно как они понимают друг друга, хотя говорят на разных языках. О господи, чего только в жизни не встретишь, но как же быть в этой ситуации?

     Бохвостов снова обратился к адвокату:

     -  Господин адвокат, как нам быть в этой ситуации? И пожалуйста спросите мать Клары, что она думает по этому поводу?

     Адвокат перевел вопрос прокурора маме Клары. Та, не отвечая на вопрос, заливаясь слезами, плакала. Адвокат, видя такую сцену и молчание мамы, ответил Бохвостову:

      - А никак господин прокурор, пусть скажет потерпевшая, моя подзащитная как быть в их ситуации.

     Клара не дожидаясь вопроса сказала:

     - Господин прокурор, я люблю этого человека, но, если вы его посадите, я покончу с жизнью. Пусть выбирает и моя мама, как лучше поступить с моим офицером и со мной.

   Услышав такой вопрос Клары, Бохвостов обратился к маме:

   - Госпожа Гельберт, что вы ответите на вопрос Вашей дочери?

  Мать несколько минут молчала, а затем ответила:

     - Господин прокурор, я вижу, что все это свершилось по обоюдному согласию, но моя дочь малолетняя, вы же видите сами!

      Бохвостов замялся и почувствовал, что сейчас может сорваться, собравшись с мыслями, спросил:

     - Господин адвокат, это уже слишком, я у вас спросил, когда вы зашли в кабинет, где малолетняя потерпевшая. Было так господин адвокат или нет? Если да, то ответьте матери Клары.

     - Господин прокурор, вы всецело правы, а госпожа Гельберт не права. Думаю, будет правильно забрать заявление и освободить офицера из – под стражи – и адвокат обратился к маме Клары:

      - Вы не правы госпожа Гельберт, дочерью нужно было заниматься раньше, а не в Советской прокуратуре. Сейчас в силу данного мне законом права я отзываю ваше заявления и прошу господина прокурора считать инцидент исчерпанным.

     Госпожа Гельберт покраснела и на своем родном языке произнесла:

     - Господин прокурор, я забираю свое заявление и прошу простить меня. Что касается молодых, то пусть они сами улаживают свои отношения как хотят. Подошла к столу попросила дать лист бумаги и на немецком языке написала, что отзывает свое заявление и приносит извинения советской стороне за причинные неприятности. За одно попросила у майора Малинского прощения за свои подозрения.

     Переводчик перевел заявление и подписал его вместе с адвокатом и госпожой Гельберт и малолетней «потерпевшей». Затем Клара возвратилась к майору, обняла его, стала неистово целовать. Бохвостов не знал, что ему делать дальше. Он был в полном замешательстве.

     Молодые оставались стоять в обнимку и пока шли разборки между переводчиком, адвокатом и прокурором они наконец познакомились друг с другом. Малинский узнал, что его возлюбленную зовут Клара.

     После столь успешного окончания дела майор Малинский вместе со своей возлюбленной подошел к Бохвостову обнял его и поблагодарил за такой исход дела. Клара в присутствии матери, адвоката и переводчика также подошла к Бохвостову, обняв его, поцеловала в щеку и на немецком языке выразила благодарность и отвесила низкий поклон.

     Бохвостов был в шоке от такого исхода. Он даже не мог что-либо сказать. Стоял возле стола и лишь стеснительно пожимал плечами. Его глаза бегали. Его взгляд уставлялся то в майора, то в Клару, потом ими перебегал на госпожу Гельберт. И так в каждого всматривался, пытался понять, что же на самом деле происходит. Такой ситуации в его жизни еще не было.

     Спустя десять минут кабинет Бохвостова опустел.

     Оставшись один, Бохвостов вспомнил Юлю. Здесь же снял трубку прямого телефона и доложил прокурору об исходе дела. Тот от радости был на седьмом небе. И произнес:

      - Товарищ подполковник, колите дырочки под полковничьи звезды! Вы то хоть поняли кого вы спасли? Кроме майора Малинского, вы спасли честь советского офицера и увели позор от государства!

      - Огромно вам спасибо товарищ генерал!

     Так закончилось первое Германское уголовное дело Бохвостова.