Освобождение

 

ОСВОБОЖДЕНИЕ

 

      Полковник Козявка собирался в отпуск. За две недели, как положено, написал рапорт. Все эти дни бегал по магазинам, готовился. Покупал гостинцы родителям, братьям и сестрам. На Украине  положено, приезжая в отпуск, дарить всем родственникам подарки.

     За два дня до отъезда Козявка собрал всех офицеров прокуратуры и доложил, что с  15 августа уходит в отпуск, а вместо него остается его первый заместитель капитан Бохвостов.

     Конечно, двум заместителям и трем помощникам прокурора /а по званию все они были подполковники/ не очень нравилось, чтобы ими командовал какой-то выскочка, да еще младший по званию. Но куда деваться, когда-то и они были капитанами.

     Два дня пролетели как два часа. Козявка отбыл  в отпуск на Украину.

     В понедельник в семь утра капитан Бохвостов появился на работе. Ровно в восемь в кабинет  вошли все сотрудники прокуратуры.  Разместились за совещательным столом. Бохвостов предложил  руководителям направлений доложить о планах работы на неделю. Помощники  и заместители к такому повороту  не были готовы. Каждый  вставал и докладывал, что  прокурор такого не требовал.

      Бохвостов выслушал их. Потом, изложив суть своих требований, предложил всем возвратиться на доклад через два часа.

      Пригласив помощника по работе с личным составом, спросил его:

     -Иван Иванович, скажите, пожалуйста, где находятся личные дела офицеров?

     -Так они у меня в сейфе, а что?

     -Ничего особенного, просто интересно. Я хотел бы ознакомиться с образовательным уровнем офицеров. В деятельности отдельных сотрудников много промашек  в законности, они - что у нас, не юристы?

     -Ну, вообще-то есть и такое, - продолжал отвечать Иван Иванович, - к примеру, следователь Митрохин юридического образования не имеет, он взят с должности дознавателя  семнадцатой дивизии, помощник прокурора по профилактике Спиридонов тоже общевойсковик. А что здесь такого? У нас  это сплошь и рядом, не хватает юристов, разве вам это не известно?

       Да, подумал Бохвостов, с такими сотрудниками много не наработаешь.

      -Ладно, Иван Иванович, вы дайте мне пофамильно, отдельно по каждому офицеру все, что касается образования и возраста.  На эту работу вам отводится  полчаса.

      Через полчаса Иван Иванович зашел в кабинет и представил список. Увидев его, Бохвостов взялся за голову: больше половины сотрудников не имели юридического образования. В особенности он обратил внимание на следователя Митрохина. Невероятно: он закончил всего лишь общевойсковое пехотное училище.  Если Митрохин, как сказал Козявка, лучший следак, то какие тогда худшие? 

      Бохвостов искал повод,  как начать проверку уголовного дела майора Селезнева, отбывающего меру наказания за изнасилование. Ничего толкового на ум не шло. Решил пригласить самого Митрохина.

     Через пять минут Митрохин уже сидел перед Бохвостовым. Вел себя он крайне развязано. Развалившись, поставил ногу на ногу, вытащил сигареты, закурил и сказал:

     -Я слушаю тебя, Виталий.

      Бохвостов не подал вида, что не доволен поведением своего подчиненного.

     -Вы знаете, я недавно взял одно маленькое дельце, заведенное нашими контрразведчиками, а Даниил Кириллович рекомендовал вас как лучшего следака. Кстати,  как вы быстро и виртуозно закончили дело по насильнику, помните?

     -Да, конечно помню,   это было в прошлом или позапрошлом году, тогда мне за  него присвоили досрочно майора.

     -Вот и хорошо, думаю, сработаемся. Это дело тоже не сложное,  через недельку, другую закончим. Гляди, получите досрочно подполковника. Кстати, а где отбывает меру наказания ваш «насильник»?

    - Здесь  рядом, в Нижнем Тагиле,  в “тринадцатой”.

     -Ну и прекрасно. Видимо, вам придется приступить к делу, ну, скажем, через недельку. Хорошо? А сейчас, товарищ майор, идите и занимайтесь своим делом.

      Митрохин покинул кабинет.

      Бохвостов пригласил секретаря приемной.

     -Галя, скажите, где находятся дела по наблюдательному производству?

     -У нас в архиве, на первом этаже, товарищ капитан.

     -Да что ты так держишь себя в напряжении? Заладила: “Товарищ капитан,  товарищ капитан…” Галя, будь  проще.

     -Хорошо, товарищ капитан, - ответила Галя, по-военному развернулась и вышла из кабинета.

      Виталию  в голову ничего не приходило, как заняться делом Селезнева. А может, поехать  с ознакомительной поездкой в Нижний Тагил и встретиться лично с Селезневым?  Наверное, будет правильно. У него и взять заявление о пересмотре дела.

     Снова пригласил Галю и попросил  найти наблюдательное дело на Селезнева, а также  связаться с заместителем прокурора по следствию Амировым и передать дело ему. Заодно попросил доставить  личные дела майора Митрохина, подполковников Амирова и Хильченко и еще на нескольких офицеров.

     Через пять минут Галя стояла на пороге с личными делами офицеров и наблюдательным делом на Селезнева.

      Расписавшись за получение дел, Бохвостов поблагодарил Галю и отпустил её. Сам же занялся изучением  материалов Селезнева и принесенных  личных дел офицеров.

     Начал с дела Митрохина. Оказалось, они с Митрохиным ровесники. В военной прокуратуре работает три года. В армии служит с момента окончания  какого-то газово-коммунального техникума. Вначале служил в автобате дивизии диспетчером по выпуску автомобилей. Как автомеханик никак себя не проявил. Но слыл очень исполнительным офицером. Пытался поступить в высшее военное автомобильное училище. Провалился на экзаменах. После экзаменов на время отпуска водителя комдива был посажен рядовым водителем. Месяц возил комдива. Комдив заметил в молодом  лейтенанте очень услужливого и исполнительного офицера. За это время Митрохин познакомился с племянницей комдива, Любой.  Начал за ней ухаживать. Через месяц женился, а через два был назначен дознавателем дивизии. Через полгода переведен в военную прокуратуру вначале следователем, а затем старшим. Вот и весь послужной список майора Митрохина.

      Бохвостов заметил, что Митрохин часто поощрялся прокурором гарнизона Козявкой. Видимых заслуг Митрохина, сколько не вчитывался в личное дело, найти так и не мог.

      Виталий с горечью вздохнул и подумал: вот откуда берутся горе прокуроры и следователи. Такие могут наделать очень много на следственном поприще, и если оставлять Митрохина в качестве следователя прокуратуры, то будет посажен еще не один десяток хороших офицеров.

      После этого взял дело подполковника Хильченко. Папка оказалась увесистой, солидной. Первое, что бросилось в глаза Бохвостову, это то, что Хильченко имел  пять медалей и один орден “За заслуги перед Отечеством”. Возраст – 51 год, образование среднее военно-политическое.  Окончил Львовское общевойсковое политическое училище. Служба:  замполит роты, батальона, помощник прокурора по административно хозяйственным вопросам. В общем,  абсолютно не связанное с военной прокуратурой. Особенный штрих в биографии – односельчанин с прокурором гарнизона.

      Не густо, подумал Бохвостов. Вот уж кадры так кадры. На таких  далеко не поедешь. Но дров в жизни наломаешь достаточно много. Такие будут под собой рыть землю во имя очередной звездочки, мать родную продадут. Зачем это нужно Козявке, куда смотрит прокурор округа, управление кадров? Странно все это. На какое-то время Бохвостову показалось, что есть над чем подумать его тестю и руководству особого отдела округа.  Не может быть, что все так  просто. Может, он философствует, фантазирует,  может, карьера вскружила  голову?  Нет, тут пахнет  чем-то другим. И вдруг вспомнил  шпионское дело. Здесь есть что-то общее. А вдруг и они  чужие? Остановился. Нет, ничего общего здесь нет. И снова промелькнула мысль: а ведь Селезнев занимался большой наукой, космосом. Это же очень большой секрет, а вдруг его именно поэтому и посадили -  видели, что он и здесь работал над тем, чем занимался на Байконуре. Это - скорее всего. Нужно было отстранить от науки молодого, перспективного ученого. Уже на должности зампотеха ракетной дивизии Селезнев  втихаря  занимался наукой. Как связать Митрохина, Козявку и Хильченка с делом Селезнева?  А если это действительно не совпадение, и между ними и этим шпионским делом есть связь? Может, стоит забросить удочку тестю, пусть они там у себя поковыряются. Как-то все это странно. А если и там есть  чужие уши? Мысли кружили голову. Все шло каким-то замкнутым кругом. Нет, подумал Бохвостов, над этим нужно сидеть не один час. Нужно будет набросать план всех мероприятий. И тут же поймал себя на мысли: а если  этот план кто-то из сейфа  стырит?  Нет, это нужно набросать в голове и ни с кем не делиться. А может, перетолковать с Амировым: он вроде бы толковый мужик, не болтливый.

      Два часа прошло. В кабинет зашла Галя и напомнила, что назначено совещание, и что офицеры находятся в приемной.

      Дал команду заходить.

      В кабинет зашли офицеры. Расселись за совещательным столом. Бохвостов открыл совещание. Попросил заместителей и помощников прокурора доложить о планах работы. Первым начал помощник прокурора по профилактике. Вкратце доложил о плане на текущую неделю. За ним другие помощники и заместители. Все вроде бы стало на свои места.

      Бохвостов никого не прерывал, не сделал ни одного замечания. Слушал всех внимательно. Делал какие-то записи в своей записной книжке. Заключения никакого не сделал. Встал и коротко сказал:

    -Все могут быть свободны. Работа продолжается согласно ваших планов.

     Отпустил всех, за исключением заместителя прокурора по следственной части  подполковника Амирова. Это  человек был самым старым, как по возрасту, так и по работе в прокуратуре. Окончил средне-специальную школу милиции,  годичные следственные курсы, затем с отличием Всесоюзный заочный юридический институт. Начал свою работу с органов МВД, оперативным сотрудником, начальником следственного отделения Ярославского городского отдела милиции. По призыву был переведен органы военной прокуратуры. Здесь вырос до должности заместителя прокурора гарнизона по следствию. На этом его карьера остановилась из-за строптивого характера. Собирался на пенсию.  Кроме того, в деле были описаны отрицательные черты характера – строптив, не выдержан, болезненно реагирует на замечания, чрезмерно принципиален, крайне редко общается с офицерами прокуратуры. На совещаниях молчалив. Предвзято относится к старшему следователю Митрохину, иногда бывает груб, за что получал неоднократные  выговора от прокурора гарнизона. И совсем ничего не написано, каким бывает Амиров дома в быту. Эта деталь вызвала у Бохвостова  интерес. Такое впечатление, как вроде бы у  Амирова нет ни семьи, ни дома. Это все, что он узнал из личного дела.

      Да, подумал Бохвостов, какая-то недоработка  прокурорских стукачей типа Хильченко.

     Зная об этом, Бохвостов держался  с Амировым соответственно. Отнесясь к Амирову с почтительностью. Аккуратно поинтересовался здоровьем, делами дома, загруженностью на работе.

     Амиров слушал молча, отвечал кратко. В разговор не вступал.

      Бохвостову же было известно, что самым загруженным был именно он, Амиров.  У следователей по одному, максимум - по три дела, а у Амирова, несмотря на то, что он заместитель прокурора и мог не вести дела вовсе, всегда в работе восемь-десять дел.

      Аккуратно, чтоб не задеть самолюбие Амирова, спросил:

     -Владимир Иванович, простите, пожалуйста, вы достигли  такого положения, что могли бы и не вести дела, а вы загружаете себя больше всех. Если вам не трудно, объясните, пожалуйста, причину этого.

       Амиров, как бы обиделся:

      -А что здесь объяснять? Толковых следователей – раз, два и обчелся. Куда деваться  - не хочется калечить безвинных.

     -Владимир Иванович, но ваше здоровье не то, что было двадцать лет назад, нужно думать и о себе, и о семье. У вас же есть уже и внуки, им бы больше уделяли внимания.

      Амиров с раздражением в голосе спросил:

     -Вы что, хотите, чтоб я ушел на пенсию и нянчился с внуками, вы на это намекаете?

     -Да нет, Владимир Иванович, я никак вам не намекаю на пенсию, я хотел бы вас попросить вступить со мной в одно дело. Вы же знаете, что наши чекисты задержали одного гражданина, то ли шпиона, то ли диверсанта, то ли умалишенного.  Ведь дело серьезное. Меня лично попросил прокурор округа заняться этим делом, а вы человек опытный и бывалый. Мне нужна ваша поддержка. Вот и все, что я от вас хотел.

     Амиров до конца еще не сознавая,   с обидой сказал:

    -Вам же прокурор дал в помощники лучшего следака, Митрохина, вот и работайте вместе!

     Бохвостов никак не мог понять, почему так  раздраженно Амиров говорит о  Митрохине:

    -Вы, может, хотите, чтобы мы вместе наломали дров, как Митрохин наломал с майором Селезневым? Вы этого хотите, товарищ подполковник? Вы хотите угробить дело, еще его не начав?  Я вас лично прошу помочь мне – это все, что я от вас хочу.  Если не хотите или не можете, не нужно. Речи о пенсии быть не может.

     Услышав это, Амиров побледнел:

    -Вы на меня, Виталий Львович, не обижайтесь. Вы же знаете, как о вас говорят: выскочка и все.  Ну и я  так думал, как все. Я готов вступить в дело хоть сейчас.

     Бохвостов впервые искренне обрадовался. Встав из-за стола, вышел и пожал руку Владимиру Ивановичу:

   -Cпасибо вам, огромное спасибо! Я думал, что вы мне не откажите, просил бога, что б  не отказали, а что касается Митрохина и Селезнева, то здесь больше вопросов, чем ответов. Я думаю, вы меня понимаете. Пройдет еще немного времени, и будут расставлены все точки над «и».

     После такой беседы Виталий был окрылен. Перед ним рисовались радужные перспективы.

     Текучка захватила все. На все не хватало времени. Забот невпроворот: то отчеты, то доклады, то жалобы.  На работе Бохвостов находился с раннего утра до позднего вечера. Изучал дела сотрудников прокуратуры. Следственные дела полностью передал Амирову.

     С момента откровенной беседы с Амировым прошло несколько часов. Изучил личные дела всех сотрудников, в том числе следователей. Самым слабым следователем действительно оказался старший следователь Митрохин.

      Все взвесил, Бохвостов   окончательно принял решение по шпионскому делу. Решил еще раз переговорить с Амировым. Вызывать не стал. Пошел к нему в кабинет сам.

     -Владимир Иванович, - обратился он к Амирову, - сегодня после четырнадцати нужно съездить к контрразведчикам и взять дело. Видимо, они сделали все, что смогли. Этот шпион не дает согласия  работать на СССР, да и нет в этом никакого резона. Всем известно, что их бункер рассекретился.

    -Виталий Львович, вы не переживайте, если мы вместе беремся за это дело, то думаю,  оно получится. Все будет нормально. Звоните Николаю Васильевичу и договаривайтесь на встречу.

    - Владимир Иванович, пойдем ко мне в кабинет и перезвоним вместе.

      Зайдя в кабинет, Виталий подошел к столу, взял трубку прямого телефона. Бохвостов услышал  в трубке голос прокурора округа:

    -Ну, здравствуй, Виталий, как дела? Приступил к исполнению  должности прокурора?

    -Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

     -Молодец! Что у тебя?

     -Я  звоню по вопросу -  когда можно приступить к расследованию дела по контрразведке? Этим делом мы с Амировым решили заняться вместе.

      В трубке стояло молчание. Бохвостов начал даже переживать. Вдруг Николай Васильевич заговорил:

     -Виталий, я вижу, ты уже разобрался, кто есть кто. Молодец.  До этого ты сам дошел или кто подсказал?

     -Никак нет, товарищ ге….

     -Да не шуми ты, Виталий, ты не попугай. Привыкай быть  проще. В общем, так: жду вас к пятнадцати тридцати. Приходи вместе с Амировым.

      Немного придя в себя, Бохвостов обратился к Амирову:

     -Владимир Иванович,  нам назначено на  пятнадцать тридцать. Готовьтесь к серьезному разговору.

     Амиров вышел.

     Виталию не терпелось начать проверку селезневского дела. С чего начать? Как лучше поступить, чтобы никого не задеть? Как быть с отцом этой потаскушки? Неужели они начнут сопротивляться?  Я все равно выпущу ни в чем не повинного человека. Неужели в нашей стране такое возможно? Нет, не дам таким спуска, пусть знают, что советская власть никому не прощает таких преступлений.

     Эти мысли заставили Бохвостова снова пригласить Амирова.

     Зашел Амиров.

    -Владимир Иванович, простите, что я вам надоедаю. Дело вот какого характера. Митрохин вел дело майора Селезнева, которого обвинили в изнасиловании сегодняшней жены помощника командующего округом полковника Спешкина.  Во время следствия ходили слухи, что Селезнев не мог ее изнасиловать в связи с тем, что он облучился на Байконуре. Если это так, так почему его осудили без медицинской экспертизы, почему Митрохин отказал адвокату Селезнева в проведении ее? В чем кроется здесь секрет?

     Владимир Иванович смотрел на Бохвостова и думал: «А ведь он может сломать себе шею на этой генеральской шлюхе. Нужно что-то предпринять и как-то спасти его».

      Бохвостов почувствовал сомнения Амирова:

     -Владимир Иванович, я предполагаю, о чем вы сейчас думаете. Боитесь, чтоб не погнали меня в шею. Пусть даже так, но безвинный человек не должен сидеть в тюрьме, да еще из-за этой генеральской шлюхи.

     -Виталий Львович,   стоит ли это дело того, чтобы жертвовать собой? Вы ведь только что приступили к  работе, как вас поймут? Не знаю, что вам и посоветовать. Да, я знаю, что Селезнев сидит за несовершенное преступление, да я был против, но кто ко мне прислушался, кто учел мое мнение? Вот в чем вопрос.  Негодяй Митрохин заслуживал за это дело не повышения в звании, а увольнения с работы в лучшем случае, в худшем - лишение свободы за фальсификацию уголовного дела. Не знаю, Виталий Львович…. Не знаю…. Перспектива не радужная…- замолчал.

     Молчание затянулось.

     Бохвостову стало неудобно, что он держал стоя перед собой  человека почти в два раза старше и в десятки раз опытнее него. Виталий почувствовал  на  лице прилив крови. Сорвался с кресла, вышел из-за стола, извинился перед Владимиром Ивановичем, предложил присесть.

      Владимир Иванович не садился. Стоял рядом и Бохвостов.

     -Виталий Львович, - продолжил свой монолог Амиров, - я тогда написал свое особое мнение в трибунал генералу Кравченко, где сказал, что я, как заместитель прокурора по следствию, отказываюсь утверждать обвинительное заключения, так как оно необоснованное. И,  что вы думаете Виталий Львович, что мне ответил Кравченко..? Так вот, он позвонил мне и спросил: «Ты что, совсем дурак или еще что-то осталось в твоих мозгах? Полковника ты не получишь никогда!” и бросил трубку. Это все то, что вы, Виталий Львович, можете получить. Думайте своей головой. Я бы на вашем месте крепко подумал, прежде чем выпускать Селезнева на свободу. Если это произойдет, вам и тесть не поможет, останется в стороне и ваш покровитель Бандуров. Это одна и та же свора. А если вы останетесь заместителем прокурора, вы смогли бы многим помочь. Думайте…

    -Владимир Иванович, но вы же пошли тогда на риск. И по сей день находитесь в опале с тех пор, когда написали, как вы говорите, свое мнение. Вы же рисковали не меньше моего сегодня. Вы уже проходили два срока в подполковниках. Вы же рискуете и сегодня, а мне советуете молчать.

     Выпалив  залпом все это, Бохвостов сел на стул приставного стола.  Сложив свои пальцы между пальцы другой руки, хрустнул ими. Затем встал и почти что крикнул:

    -Так за что Селезнев должен сидеть? Только потому, что проститутка решила завладеть этим человеком, можно сказать, светилой в космической науке? Или это кому-то нужно за рубежом, а я, Бохвостов, генеральский выскочка, должен отсиживаться за спиной тестя? Нет, Владимир Иванович,  что бы вы не говорили, а я принял решение и сделаю все, что смогу.  Я освобожу Селезнева. А если мы вдвоем объединимся, тогда мы двойная сила.

    -Ладно, раскричался… Я с тобой, Виталий Львович, будь что будет. Хрен им в глотку!  Я также подпишусь под освобождением Селезнева, - и, не дожидаясь ответа, вышел из кабинета.    

     Оставшись в кабинете, Виталий начал продумывать, как быть дальше,  о чем говорить с прокурором округа. Как напомнить, что Амиров проходил два срока в подполковниках, как просить о присвоении ему очередного звания.

     Наступило время ехать к прокурору округа.

     Бохвостов вызвал машину, зашел за Амировым. Сели в машину  и уехали.

     Зайдя в приемную, Виталий попросил секретаря доложить, что они прибыли. Секретарь, ничего не отвечая, сказала, заходите, Виталий Львович, Николай Васильевич ждет.

      Бохвостов и Амиров зашли в кабинет к прокурору. Николай Васильевич, встав из-за стола, подал руку вначале Виталию, затем Амирову. Пригласил присесть.

      Прокурор округа начал издалека:

     -Ну что, Виталий, освоился? Вижу, ты  даже начал разбираться в делах. Правильно сделал выбор, молодчина! Пользуйся  отсутствием Козявки. Делай там революцию! А то эти хохлы меня уже, по-русски  говоря, затрахали. Видите ли, Кравченко просит меня должность прокурора гарнизона сделать генеральской. Я что - Министр обороны или  главный военный прокурор?  Между прочим, Виталий, это Козявка настоял, чтоб ты лично вел  шпионское дело в надежде, что ты его провалишь.  Дня три я думал  и пришел к глубокому убеждению, что ты справишься. А когда  ты   нашел общий язык с Владимиром Ивановичем, я  вполне уверен в успехе дела. Как ты думаешь, Виталий?

     -Николай Васильевич я с вами  согласен и мы беремся за это дело. Правда, Владимир Иванович?

     -Так точно, я тоже согласен. Забегать вперед не будем, но вас, товарищ генерал-лейтенант,  не подведем.

      -Молодцы, мужики! Я так и думал. Вот, Виталий, получай дело и расписывайся. Тут эти контрразведчики многое сумели напутать. Не хочет арестованный соглашаться на двурушничество! Толку они так и не добились. Но имейте в виду: дело особой важности, находится под личным контролем у Главного военного прокурора, не считая разведку, контрразведку и ЦК.  К тому же, в разведке какие-то  свои планы. Смотрите, чтобы не было рукоприкладства и мордобоя. Этот Иванов, надо полагать, не простой. Манеры его особые. Я даже скажу, американские. Надо быть с ним корректными, а вдруг придется этого Джона менять на какого-нибудь нашего Алексея.  Да и зачем подрывать авторитет военной прокуратуры, он и без того подорван изрядно? Хотя бы взять дело майора Селезнева. Как это Козявку угораздило арестовать доктора технических наук!? Совсем молодого парня! А как  в жизни этот парень настрадался - один Бог только знает! Воспользовался Козявка моим отпуском и болезнью. А этот председатель трибунала… Тоже мне, юристы! Ну ладно, мужики, об этом мы потом потолкуем. Сейчас  вам предстоит очень сложное дело. Смотрите мне, не наломайте дров.  Понятно?

    -Так точно, товарищ генерал-лейтенант, - ответил Бохвостов.

     -Вопросы есть товарищи?

     -Есть, товарищ генерал. Правда,  честно говоря, это не вопрос, а просьба.

     -Ну, что там еще у тебя, Виталий? Говори.

     -Мелочь, Николай Васильевич. Вот подполковник Амиров второй срок ходит подполковником, а должность - полковничья. Козявка, видимо, забыл. Может, написать ходатайство о присвоении очередного звания полковника Амирову? Как вы думаете, Николай Васильевич?

     Прокурор округа встал, вышел из-за стола и начал молча ходить взад вперед. Минуты три была полная тишина. Слышны только шаги прокурора.

     Молча стояли Бохвостов и Амиров. Последний, то ли со страха, то ли из-за наглости Виталия, весь побледнел, покрылся потом.

     Виталий  смотрел на него и думал, наверное, у Владимира Ивановича сейчас будет инфаркт…

     Вдруг прокурор резко остановился, повернулся к Виталию и сказал: - Пиши представление, Виталий, пока нет Козявки.  А я быстрее пробью у командующего подпись и в кадрах Министерства - приказ.  Пока приедет Козявка, Владимир Иванович уже получит полковника. Ох, и рад он будет, в кавычках, едрена его вошь! А как всполошится председатель трибунала! Хоть чем-то отомщю за этого пацана! - При этом подмигнул  глазом Бохвостову и  разразился громким смехом. Засмеялись также Бохвостов и Амиров. Николай Васильевич даже за живот ухватился.

     Попрощавшись тепло с прокурором, они вышли из кабинета.

     Амиров был весь мокрый. У  Виталия  просочился насквозь пот   под коленками и на спине под  лопатками.

     Выбежав на улицу, Амиров, задыхаясь,  начал разговор.

    -Виталий Львович, вы что,  совсем сошли с ума?  Вы же меня совсем не знаете, толком еще не познакомились, а вы - звание…  Это черт знает  что! Вы знаете, что вам сделает Козявка?

    -Это будет потом, Владимир Иванович. Успокойтесь. А сейчас нужно срочно писать представление. Но смотрите у меня, чтоб ни одна живая душа ни гу - гу.  

     А что касается того, знаю я вас или нет, так вы ошибаетесь. Я успел сегодня изучить ваше личное дело и не только ваше, а еще этих двух лизоблюдов. Через неделю придет приказ о присвоении вам полковника – это будет такой удар по Козявке! А  если я  освобожу еще из-под стражи Селезнева? Этим поступком возмущен даже прокурор округа. Нет, я уверен, Селезнев не виновен. Все это сделаем, вот тогда мы с вами, Владимир Иванович напьемся! До этого - ни грамма спиртного ни вы, ни я, Владимир Иванович. Договорились?

     -Да, Виталий Львович, договорились, - выкрикнул Амиров!

     -Значит, так, Владимир Иванович, к  семнадцати часам представление должно быть у Николая Васильевича! Что касается Козявки, то не я дал команду писать представление, а прокурор округа. Вызвал  меня и сказал: «Срочно написать на вас представление!” Так это было?

    -Так точно, товарищ капитан!

     Через час представление на Амирова лежало на столе прокурора округа.

     Вскрыв конверт, Николай Васильевич, удивился такой оперативности. Поднял прямой телефон  к Бохвостову и по-дружески спросил:

     -Виталий, скажи, только честно, ты это написал только что или оно было готово?

     -Товарищ генерал, как оно могло быть готовым при Козявке? Конечно, только что.

     -Если это так, то можешь рассчитывать на полную мою поддержку, независимо от твоих отношений с тестем. Ты меня понял, Виталий?

     -Николай Васильевич, вы можете на меня положиться, я вам буду  верен по гроб жизни, где бы я ни был.

     -Полно, я тебе верю, Виталий. Через десять минут  на имя командующего напечатаю свое. У него тоже сегодня подпишу. Завтра будет в кадрах. В течение недели  подпишет и министр.  Я тебе сообщу первому…

      Рабочий день близился к концу.

      Владимир Иванович, зная, что Бохвостов падкий на выпивку, решил к нему зайти. Зашел в кабинет, увидел сияющего Бохвостова. У Владимира Ивановича  стало  на душе   веселее.

    -Чем думаете заниматься в  первый день прокурорства?

     -Да так, Владимир Иванович, нужно изучить некоторые дела. В частности, я изъял  наблюдательное дело Селезнева, вот сижу и изучаю. Честно говоря, странное оно какое-то. Абсолютно никаких доказательств. Куда смотрел прокурор, на каком основании осудил военный трибунал? Простите меня, пожалуйста, Владимир Иванович, даже в ваших замечаниях нет логического конца. Вы же конкретно отвечаете за следственную часть. Нет, я понимаю, что к вам в этом деле никто не прислушивался, жаль, что нет вашего письма к генералу Кравченко.

    -Как нет? - возмущенно спросил Владимир Иванович, - копия письма была в наблюдательном деле, а дело списывал я, там должна быть опись, а на описи - моя резолюция.

     Бохвостов, перевернул быстро листы,  посмотрел на опись. Действительно, подпись Амирова есть. «№21-Возражение заместителя прокурора гарнизона подполковника Амирова В.И. на 2-х листах - стр. 22-23». Открыли.  Страниц  22  и 23 нет. Странно… Куда они могли бы деться?

      Владимир Иванович и Виталий переглянулись. Вот это чудеса!

      Бохвостов повернулся к Владимиру Ивановичу, спросил:

    -Так  куда они могли деться, что это такое?

    -Виталий Львович, простите. Два месяца назад была проверка Главной военной прокуратуры. Это дело, именно наблюдательное, подвергалось тщательной проверке. Я ожидал их реакции. Как видите, никакой. А вы еще хотите что-то делать!

      Бохвостов не понимал, что происходит. Ему еще больше захотелось дознаться истины.

    -Владимир Иванович, может, Селезнев сидит не за изнасилование? Может,  за какое-то государственное преступление, а вы ничего не знаете? Может, это контрразведчики попросили, а вас в известность не поставили?

     -Виталий Львович, не фантазируйте, я читал все допросы. Вы меня, думаю, не считаете за полного дурака или умалишенного. Какие нах - й, контрразведчики, это же чистейшей воды сделала проститутка! Другой вопрос – может, его просто отстранили от науки, простите, что я так скажу, враги советской власти? Не подумайте, что у меня мания преследования. Он малый смышленый. Вместо дипломной  работы защитил кандидатскую. Доктор наук. У него на Байконуре было мировое изобретение, нет, я бы сказал, открытие. А вы говорите, контрразведчики. Враги, я бы даже сказал, шпионы, устроили Селезневу трепку. Государство потеряло крупнейшего ученого. В пору бы вашему тестю заняться этим делом.

      Бохвостов от всего сказанного Амировым вспотел, на лбу у него появились испарины.

    -Я думал об этом до обеда. Уже успел переговорить с молодым особистом Шумейко Алексеем,  недавно переведенного из рядовых. Слышите, Владимир Иванович, из рядового солдата - на должность то ли майора, то ли подполковника.  Он мне и подтвердил мою и вашу догадку. У него вроде даже есть подтверждение, что Селезнев  преднамеренно был отстранен от науки. Сегодня вечером  собирался поговорить об этом с тестем. Ну и дела…  Владимир Иванович, давайте оставим сегодня это дело в покое, вернемся к нему после присвоения вам звания полковника. Николай Васильевич мне обещал, что через неделю мы будем обмывать ваше звание полковника. Правда, если честно сказать, мне не верится, но вот этот новоиспеченный особист Шумейко подтвердил, что так оно и будет. Откуда этот мальчишка все знает? А вообще-то парень смышленый. Он приходил ко мне по этому шпионскому делу. Слухи тут странные ходят, будто этот мальчишка все это раскопал. Ну да ладно, Владимир Иванович, со шпионским делом нам придется долго копаться. А что касается дела Селезнева, то мы должны в течение недели все сделать, чтобы освободить его.

     Как бы между прочим Виталий спросил Амирова:

    -Владимир Иванович, вы бы мне поведали немного о себе, как никак нам придется вместе заниматься таким серьезным шпионским  делом. У нас еще таких дел не было.

     -А что здесь говорить? Что касается меня, то биография моя очень краткая. Хвастаться нечем. Школа, училище,  пять с половиной лет заочно во Всесоюзном юридическом институте, милиция и - вот здесь. Скоро уже пенсия. Виталий Львович. Такие люди, как вы, как мне показалось за сегодняшний день, знают все обо всех. Может, не в подробностях, но в основном все. В нашем коллективе люди в большинстве замкнутые, редко вникают в суть бед своих коллег. Я думаю, это зависит  от руководителя. К сожалению, Козявка работал и работает на разобщение коллектива. Он сталинист.  Его система - всеобщее доносительство друг на друга. Может, благодаря этой методике он и держится так долго в прокурорском кресле. Чего у нас до сих пор не знают обо мне, так, может, только то, что моя жена умерла тринадцать лет  назад. Что дочку воспитываю сам. Что до сегодняшнего дня я не женат, а так  - известно все.

    -Не может быть, - удивился Бохвостов, - вот это да-а-а. Вот это коллектив, вот это офицеры, мать их в пятку! У Бохвостова выскочило несколько нецензурных слов.  Простите, Владимир Иванович, я этого действительно не знал - в деле ничего не написано. Простите, ради Бога. Но я думаю, что все это в прошлом. Нужно взяться дружно за создание коллектива. Он должен быть как семья, ведь мы постоянно на работе.

     Виталий замолчал. Владимир Иванович боялся нарушить тишину. Видно было, что Виталию сейчас не легко.

    -Ну, так чем будете заниматься, Виталий Львович? Нарушил молчание Амиров.

    -Может, за первый день по несколько капель?

    -Нет, Владимир Иванович, ни капельки. Я же вам сказал: только после присвоения вам полковника и освобождения из-под стражи Селезнева. Тогда хоть по целой бутылке. А сейчас, Владимир Иванович, помогите составить протест за моей подписью  по делу Селезнева,  запросите уголовное дело из военного трибунала, ну скажем,  к следующему понедельнику, а лучше всего - завтра.

    -Проект протеста составлю сегодня же – ответил Амиров.  Материалы селезневского дела мне известны от корки до корки. Трудностей не составит.

     Неделя пролетела незаметно. Бохвостов и Амиров были заняты изучением  «шпионско-диверсионного» дела. Разработали план расследования.  Предусматривался выезд на место задержания гражданина, назвавшегося Ивановым Иваном Ивановичем, допросы военнослужащих, принявших участие в его задержании. Начало этой работы намечалась  на двадцать пятое  августа. Вокруг дела сохранялась полная секретность. Тесть назначил ответственным за это дело Алексея Шумейко. На протяжении недели  Шумейко из прокуратуры никуда не уходил. Спал на стульях. Питался кефиром и булками. Оброс щетиной. Знакомился с  материалами дела. У Бохвостова сложилось впечатление, что это мальчишка все знает. Владимира Ивановича  никуда не отпускает. Амиров, как и Шумейко, также ночует в здании комендатуры. Шумейко почему-то изучал и дело Селезнева.

     Бохвостову было непонятно, почему новоиспеченный особист интересуется делом Селезнева. Оно вроде бы никакого отношения к шпионскому делу не имело. Однажды не выдержал и спросил:

    -А почему ты, Алексей, так заинтересовался Селезневым, он что, имеет какое-то отношение к этому делу? Может, его и впрямь посадили  по указанию контрразведки? Тогда не стоит мне его освобождать?

     Шумейко  возмущенно ответил:

    -В этой жизни все взаимосвязано. Развитие техники и различных технологий,  знание агентуры и психологии. В сегодняшних условиях, когда развитые страны, типа США,  интересуются всем, что происходит у нас в Союзе, - именно в этом контексте все взаимосвязано. А вот вы, товарищ капитан, как думаете, кому мешал этот молодой ученный? Ведь ему только двадцать семь лет, он старше  вас всего на два с половиной года. Мне, вы же знаете, в этом году исполнилось двадцать один. Сам же подумал, скривил. Столько лет числилось по документам. Кому помешал этот ученый? Это вопрос номер один. Зачем отправили его на Урал – это два. А когда Селезнев начал  продолжать свои исследования и здесь, кому-то нужно было посадить его в тюрьму – это уже три. Прошу заметить, Виталий Львович, ничего другого не нашли, как посадить за попытку изнасилования. А как он мог пытаться изнасиловать, чем насиловать-то? Он же облученный! Неужели этого не знал прокурор гарнизона Козявка? И Кравченко это известно!  Странно не только это. Странно и другое. Почему на это пошла дочь генерала, заместителя командующего Московским округом. Все это подлежит самому скрупулезному изучению. Надеюсь, разговор между нами.

    -Да, конечно, Алексей. Но, честно говоря, я об этом думал также. Точно такого же мнения и Амиров. Я принял решение освободить Селезнева. И сделаю это, во что бы это для меня не вылилось. Я уверен, Селезнев ни в чем не повинен…

      По гарнизонной прокуратуре в понедельник  Бохвостовым был подписан   приказ о создании следственной группы, руководство которой принял на себя исполняющий обязанности прокурора Бохвостов. В приказе отсутствовала фамилия следователя по особо важным делам Митрохина.

      Узнав об этом, Митрохин не выдержал такого ущемления. Посчитал действия исполняющего обязанности прокурора необоснованными. Нахально зашел в кабинет к Бохвостову и накричал,   что  исполняющий обязанности превысил свои полномочия, ослушался полковника Козявку, что он этого так не оставит, приказ обжалует вышестоящему прокурору, вплоть до Главного военного прокурора. Когда Митрохин замолчал, Виталий предложил ему по этому вопросу обратиться к заместителю прокурора по следствию Амирову:

     -Если он, товарищ майор, не убедит вас,  можете зайти ко мне. Кроме того, товарищ майор, делаю для начала вам замечание о недопустимости грубости вышестоящему по должности офицеру. Идите.

      Митрохин в пылу злости забежал без стука к подполковнику Амирову и с порога начал кричать. Амиров поставил майора по стойке смирно и начал его учить как солдата, как правильно  подходить к офицеру старшему по званию и должности.

      Митрохин  десятки раз выходил из кабинета, столь же раз стучался, с порога начинал идти строевым к столу. На эту процедуру у них ушло пятьдесят минут.

     Минут через десять после начала процедуры к Бохвостову в кабинет зашел подполковник Хильченко и сообщил, что подполковник Амиров издевается  над майором Митрохиным, учит его, как правильно заходить к нему в кабинет.

      Бохвостов на такое сообщение отреагировал своеобразно:

     -Товарищ подполковник, Митрохин находится в прямом подчинении Амирова, и это его дело, как учить своих подчиненных. Посмотрите какие у нас туалеты, стены, потолки и полы. Стыдно в прокуратуру заходить. Вам товарищ Хильченко, следовало бы заняться своими прямыми обязанностями и не собирать сплетни  среди офицеров.

     Хильченко не ожидал такого поворота, стал по стойке смирно, ответил:

    -Я все понял, товарищ капитан.

    -И впредь, товарищ подполковник, не советую вмешиваться не в свои дела.

     Хильченко, ошарашенный таким отношением, стоял смирно, боясь пошевелиться. Наконец попросил разрешения выйти.

    -Идите, товарищ подполковник!

     После  этого разговора в дверь кто-то постучал. Виталий разрешил войти. Это был майор Митрохин. Начиная с порога, пошел строевым, подошел к столу и сказал:

     -Товарищ капитан, я приношу свои извинения за неуставную форму обращения с офицером, занимающим вышестоящую руководящую должность.

      Бохвостов молчал минуты три, потом ответил:

     -Я рад, товарищ майор, что вы все поняли, идите на свое рабочее место и занимайтесь по плану.

     После него в кабинет вошел Владимир Иванович.

     Виталий, как ни в чем не бывало, встал из-за стола, предложил присесть. Владимир Иванович подал  папку.  В ней был долгожданный  запрос, которым в порядке надзора запрашивалось у военного трибунала уголовное дело бывшего майора Селезнева, проект протеста и указания на освобождение.

     Бохвостов подписал запрос, не читая.  Попросил Владимира Ивановича отправить  его  нарочным. В это время зазвонил прямой телефон прокурора округа. Бохвостов схватил трубку и услышал вальяжный знакомый голос Николая Васильевича:

      -Я тебе обещал, что через неделю Амиров получит звание полковника?

      -Так точно, товарищ генерал, -ответил Бохвостов.

      -Так вот не прошла и двое суток. Поздравь его - вчера министр подписал приказ о присвоении Амирову полковника. Сейчас дам телеграмму вашему дежурному.

      -Товарищ генерал, поздравьте  Амирова лично, он у меня в кабинете,  - и передал трубку Амирову.

       Амиров взял трубку,   засиял.  Не успел сказать и слова, как в трубке  зазвучал короткий зуммер.

      Владимир Иванович, присел на стул, тихо  простонал:

     -Виталий, спасибо тебе… 

      Бохвостов, увидев  переживания   Амирова, взял его правую руку и молча  сжал ее. Они понимали друг друга без слов.  Для Виталия это также было неожиданным, как и для Амирова. Такая быстрота при присвоении званий - редчайшее явление  в вооруженных силах СССР.

      Через минуты три постучали в кабинет. Это был дежурный по прокуратуре. Он сообщил, что только что пришла телефонограмма о том, что подполковнику Амирову присвоено очередное звание полковника.  

      Через десять минут все офицеры прокуратуры узнали, что Амирову присвоено звание полковника. Пошли поздравления.

      Пришел поздравлять Амирова и Хильченко:

     -Как жаль, что нет прокурора. Даниил Кириллович был бы безмерно рад! Он так этого хотел! Он три месяца назад отправил представление.

      Амиров пристально посмотрел на Хильченко, не выдержал, крикнул:

     -Не п – ди, пожалуйста. Лизоблюд хренов! Представление два дня назад было подписано Бохвостовым по указанию прокурора округа. А как так быстро подписано министром -  знает об этом только один Бог, министр и, может, Бохвостов. Понял? Так что катись ты отсюда колбаской вместе со своим Козявкой!

     Хильченко  стало плохо.  Вызвали скорую помощь. Врачи установили, что у него предынфарктное состояние. Сделав укол, оставили его в прокуратуре.

      По прокуратуре пошел слушок, что  у Хильченко оказалось не только гнилая  душонка, но и хилое сердце.

     Из кабинета Бохвостова все вышли.

     К концу дня нарочным было доставлено уголовное дело бывшего майора Селезнева.

     Бохвостов получив дело, вызвал Амирова, передал ему дело и сказал:

    -Владимир Иванович, теперь ваша очередь на доброе дело. Изучите, если можете, до 22 часов и представьте мне на подпись проект  постановления прокурора гарнизона об освобождении из-под стражи майора Селезнева как незаконно осужденного. Одновременно подготовьте представление на имя прокурора округа о незаконных действиях и наказании следователя Митрохина, о безответственности прокурора гарнизона Козявки и  председателя военного трибунала округа Кравченко, о восстановлении Селезнева в звании и на  службе в вооруженных силах СССР, а также  представление на восстановление и предложение о присвоении ему очередного звания подполковника. Все это я подпишу одним махом, а потом - хоть в тюрьму. Хорошо, Владимир Иванович?

    -Виталий, ты с ума сошел, прости меня за  фамильярность. Но я желаю тебе добра, как ты мне. Не рискуй, давай лучше подпишу я.

    -Нет, Владимир Иванович, это мой крест и я его понесу один. Я еще молодой и все вынесу, вам же будет значительно тяжелее. Могут урезать  пенсию, могут разжаловать, с вами смогут сделать все, что захотят. Со мной - нет, я же молодой, мог и ошибиться: ведь только без года неделю исполняю обязанности прокурора гарнизона. Меня можно еще исправить, воспитать.  В конце концов, у меня тесть генерал, отличные отношения с прокурором округа, думаю, вы в этом убедились.

    -Ладно, Виталий, быть по-твоему. Прости, что я так к тебе отношусь, по возрасту я гожусь тебе в отцы. По жизни я твой друг. К 22  все документы я подготовлю.

    -Все, Владимир Иванович, разбегаемся. У нас очень много работы, может, придется сидеть здесь до утра.

     Тут  в кабинет зашел Шумейко. Он поздравил Амирова с присвоением звания полковника.  Подошел к Амирову и пожал ему руку. Затем обратился к Бохвостову:

     -Что касается вас, Виталий Львович, так вы действительно  ходите по лезвию ножа. Митрохин сейчас на вас строчит анонимку на имя министра обороны. Если не верите, так послушайте его разговор с московским генералом. - вытащил из кармана спичечную коробку, на что-то нажал и тихо послышался голос Митрохина.

     Бохвостов открыл рот, слушая запись разговора Митрохина. Глаза его расширились. Амиров весь покраснел. Не успев дослушать разговор, Амиров закричал:

    -Я иду быть рожу этому козлу! – и попытался выйти из кабинета. Шумейко остановил его:

     -Вы что, мальчишка? Умейте себя держать в руках, полковник. Амиров остановился.

    -Ты прав, Алексей! Я прошу прощения.

      Алексей спокойно взял коробочку и положил в карман.

     -Вот так, товарищи офицеры. Это не прокуратура, а какой-то вшивый рассадник зла, если не больше. Давайте молча за дело и чур, рты свои на замок. Дело, которое вам поручено, государственной важности. Результатов ждут от нас видимо не только в Москве, но и где-то еще. Должна соблюдаться строжайшая секретность. Что касается Митрохина, то его необходимо заставит замолчать. Не знаю, что вы думаете делать с Селезневым, но мне кажется, его нужно освобождать немедленно.

     -Алексей, мы с Владимиром Ивановичем уже решили освободить завтра Селезнева.

      -Правильно сделаете, товарищ майор.

       Бохвостов не выдержал:

      -Что  ты там бубнишь, Алексей? Какой еще майор?

      -А вот такой, худой, как с Бухенвальда,  темноволосый, один метр восемьдесят два сантиметра ростом, женат, кстати, на дочери генерала, который не переносит своего зятя. Еще говорить, или поверишь?

      -Нет, нет,  стой,  а то я вижу, тебя понесло, гляди, начнешь лишнее говорить. Ты что, всех прослушиваешь? И где тебя такого взяли? Ох и не повезло моему тестю на подчиненного. Тебя скоро на его место поставят? Вот уж будет хлопот у командующего…

      На лицах появились улыбки. Разошлись.

       Ровно в 22-00 Владимир Иванович зашел к Бохвостову и представил указанные им проекты напечатанных документов. Виталий не читая, все подписал.

     -Владимир Иванович, распорядитесь, чтобы завтра утром освободили Селезнева из-под стражи и доставили к нам в прокуратуру. Лучше будет, если мы свой вердикт ему   огласим здесь, в прокуратуре.

     -Я  лично в пять утра поеду за Селезневым и к  11 часам буду  здесь. В “тринадцатой” работает  мой давний друг начальником.

      -Ладно, Владимир Иванович, созвонитесь с ним, пусть сейчас подготовят Селезнева. Поезжайте. Жду вас завтра к 11. Спасибо вам. Я пойду домой, устал. Я так редко бываю дома.

       Владимир Иванович ушел.

       Виталий снял трубочку, созвонился с женой  и сказал:

      -Аленушка, сейчас выезжаю, накрывай на стол.

       Жена была безмерно рада - надо же, позвонил Виталий и так нежно к ней обратился. Пока Виталий ехал, Алена накрыла на стол, даже успела позвонить маме и похвастаться.

       Алена открыла дверь, обняла Виталия, заплакала:

  -Милый мой, ты так устал. Проходи, мой любимый, мой хороший, все готово.

       Помогла раздеться, повела на кухню. Подвела его к раковине, открыла кран с горячей и холодной водой, взяла руки Виталия и начала их мыть. Вытерла полотенцем, прижала руки Виталия к своим губам и начала их целовать.

     Виталий стоял как вкопанный, не знал что делать. И здесь он понял, что жена его любит безмерно. На душе было радостно и грустно. Радостно, что его любят и ждут, грустно, что он так изначально плохо поступил с женой. Это чувство придало ему бодрость. Но усталость брала свое.

     Виталий сел за стол, начал есть, еле шевели скулами.  Пака ел, Алена побежала готовить ванную. Возвратившись назад, увидела -  Виталий  уже спал прямо за столом.

     Алена боялась разбудить  мужа. Села напротив него и тоже уснула…

      В половине пятого утра Бохвостов был уже на работе.

      Дежурный доложил:

     -В расположении прокуратуры находится заместитель прокурора полковник Амиров.

      Зайдя к себе в кабинет, он взял «шпионское» дело и начал подробно его изучать. В это время зашел Амиров и доложил, что уезжает за осужденным Селезневым.

     Через два часа Амиров уже находился в расположении тринадцатой колонии. Его встретил старый приятель, начальник колонии, подполковник Заварзин.

     В течение десяти минут осужденного Селезнева передали Амирову.

     В десять часов полковник Амиров доложил Бохвостову, что осужденный Селезнев доставлен и находится в комнате для задержанных.

     Среди офицеров пошел слух, что по приказу Бохвостова в прокуратуру доставлен осужденный майор Селезнев. Через пять минут Митрохина вызвали к  Бохвостову. Когда он зашел, там уже были заместители и помощники прокурора гарнизона. Митрохин почувствовал что-то неладное.

     Бохвостов, встав из-за стола,  зачитал постановление прокурора об освобождении из мест лишении свободы майора Селезнева как незаконно осужденного. Вторым постановлением майор Митрохин отстранен от ведения дел до полного проведения служебного расследования. На это время на него наложен домашний арест, без права покидать квартиру. Зачитал  сообщение прокурору  округа о возбуждении уголовного дела против члена военного трибунала, незаконно осудившего майора Селезнева. Далее шла речь о представлении Министру обороны о восстановлении майора Селезнева в звании и на службе в вооруженных силах СССР как незаконно лишенного звания и уволенного из армии, о разжаловании майора Митрохина и о грубом вмешательстве в  деятельность военной прокуратуры  заместителя командующего Московским военным  округом генерала Колмогорова и привлечении их к ответственности.

     Бохвостов снял трубку, соединявшую с дежурным, попросил доставить осужденного Селезнева.

     Через две минуты осужденного доставили в кабинет.  Капитан Бохвостов в присутствии заместителей,  помощников и Митрохина зачитал постановление об освобождении незаконно осужденного майора Селезнева.

     Услышав  такой вердикт, Селезнев потерял сознание.

     Вызвали скорую помощь. Селезнева привели в чувство.

     Присутствовавшие были в шоке. Но каждый в отдельности осознавал правоту Бохвостова. В их присутствии Виталий снял прямой телефон и доложил о своих действиях прокурору округа.

      Прокурор округа минуты три молчал, затем сказал:

     -Виталий, я сейчас буду  у вас в прокуратуре. Собери всех офицеров и пригласи майора Селезнева.

      После телефонного разговора  Бохвостов приказал:

     -Товарищи офицеры,  прошу   немедленно собрать всех сотрудников в красный уголок для встречи с прокурором округа. Майора Митрохина и полковника Амирова прошу задержаться.

     -Товарищ Митрохин, вы осознаете, что приняли участие в фальсификации уголовного дела майора Селезнева?

      Митрохин молчал.

     -Если у вас нечего сказать в свое оправдание, прошу написать объяснение немедленно. Повинную голову меч не сечет. Подумайте.

     -Товарищ капитан, я выполнял приказ генерала Кравченко и полковника Козявки.

     -Товарищ Митрохин, садитесь и напишите краткое объяснение до приезда прокурора округа.

      Митрохин взял чистый лист бумаги и изложил суть   фальсификации уголовного дела  на  майора Селезнева.

      Дежурный доложил Бохвостову, что автомобиль прокурора округа уже подъезжает.

     Виталий вышел на крыльцо,  доложил генералу о том, что офицеры прокуратуры в сборе и находятся в красном уголке.

     Генерал Бандуров подал руку Виталию и произнес:

    -Ну, Виталий, с тобой не соскучишься. Резко ты взялся за работу! Должен сказать, что такое явление в прокуратуре СССР  - впервые. Пошли к офицерам.

     Генерал-лейтенант Бандуров вместе с  капитаном Бохвостовым зашли в зал.  Полковник Амиров, как старший по званию, дал команду смирно и доложил прокурору округа, что  офицеры гарнизонной прокуратуры в сборе.

     Генерал вышел на сцену, пригласил  пройти на сцену майора Селезнева и попросил капитана Бохвостова снова зачитать постановление об освобождении майора Селезнева из-под стражи.

     Бохвостов зачитал принятые  представления и постановление. После этого попросил майора Митрохина в присутствии всех офицеров прочитать вслух свое объяснение.

     Митрохин, еле живой, вышел на сцену, не читая объяснения, сообщил то, что было в нем написано. Подошел к Селезневу и попросил прощения. После него к Селезневу подошел генерал-лейтенант Бандуров и попросил прощения за причиненные ему страдания.

     Наступила гробовая тишина.

     Вдруг раздался какой-то шум. Хильченко, потеряв сознание,  грохнулся на пол.

     Два офицера кинулись ему на помощь, здесь же появилась медсестра, дала что-то  Хильченко,  и его увели из зала.

     Прокурор округа подошел к трибуне и объявил, что действия капитана Бохвостова считает законными, правильными и всецело их поддерживает.

     Бохвостов и Амиров облегченно вздохнули.

     Бандуров пожал руку Бохвостову и Амирову. В присутствии всех поздравил Амирова с присвоением ему очередного звания полковника. Попрощался с офицерами и вышел. За ним выбежал  Виталий.

     Через две минуты Виталий возвратился в зал. Офицеры дружно встали и зааплодировали. К нему подошел Селезнев и сквозь слезы  выразил свою благодарность, пытался стать на колени и целовать руки. Виталий резко поднял Селезнева и произнес:

    -Не гоже, товарищ подполковник становиться на колени перед  младшим офицером, а тем паче целовать руки.

     Один из помощников прокурора встал и крикнул: “Ура Бохвостову и Селезневу!” Остальные  дружно поддержали.

      Несколько офицеров подбежали к Бохвостову и Селезневу, подняли их на руки и начали подкидывать вверх.

     Освободившись из рук офицеров,  Бохвостов  предложил вечером собраться всему коллективу и обмыть звание полковника, присвоенного старейшему сотруднику, заместителю прокурора товарищу  Амирову,  и свое вступление в должность, а также за счастливое освобождение подполковника Селезнева.

      Вдруг кто-то из зала крикнул:

     -Этого делать нельзя, прокурор подобных явлений не разрешал!

      Это был Хильченко. Все переглянулись. Было такое впечатление, что как будто завыл не волк, а шакал. Посыпались  подколы в его адрес.

      Продолжая, Виталий добавил:

     -Конечно, если у Владимира Ивановича  найдутся средства на чай, а с Селезнева взыщем вдвойне после восстановления его в вооруженных силах.

      Снова все засмеялись.

      Владимир Иванович встал и сказал:

    -Товарищи офицеры, давайте нарушим старые установки, сломаем их, скинемся,  гляди -  что-то и получится.

     Снова все рассмеялись. Раздались крики “Согласны-ы-ы, согласны-ы-ы-ы!”

      Решение было принято.

      Против высказался  только Хильченко и еще пара его подчиненных…

 

***   ***

 

      Селезнев не мог прийти в себя от такого поворота судьбы. С тюрьмой он уже свыкся. И вдруг, как снег на голову - он снова на свободе. Начал думать, куда же ему податься. Ведь у него ни кола, ни двора. Квартира уже занята. И как-то пожалел  о  своей камере в тюрьме. Там все за него решали: и кормили, и поили, и  спать укладывали. А здесь, на свободе, нужно решать все самому. Взгрустнулось Селезневу. Потускнели его глаза, лицо посерело.

      Это не прошло незамеченным. Вначале Амиров, а затем и Бохвостов увидели удрученное состояние Селезнева. К нему подошел Бохвостов и спросил:

     -Товарищ подполковник, есть ли у вас где остановиться?

       Селезнев, сквозь слёзы ответил:

      -Негде, мои дорогие. Пойду на вокзал.

      -Ты что, рехнулся? - вскрикнул его Амиров. - У меня трехкомнатная квартира. Я сейчас один. Дочь с группой студентов уехала на юг отдыхать, а точнее убирать виноград. Пошли ко мне. Завтра посмотрим, что с квартирой. А пока живи у меня. Дочь приедет в начале сентября.

      -Да вы что, Владимир Иванович? Вы столько для меня с Виталием Львовичем  сделали. Нет, не хочу вас обременять.

      -Значит так, товарищ подполковник, я старше по званию, поэтому никаких отказов. Немедленно в машину. Сейчас я вас завезу домой.

      Селезнев подчинился. Сели в машину и через пять минут были уже дома…

 

***   ***